– Есть подозрения, что смерть моей дочери не была случайной?
– Да. Но если ты станешь твердить об этом всем и каждому, мне станет сложнее проводить расследование.
– С чего же это может оказаться не несчастным случаем? Никому и в голову не пришло бы вредить Алцетен.
– Не расскажешь ли, чем она занималась в том день, прямо перед тем, как покинуть здание?
– Она была здесь, разбирала записи.
– Какие записи?
– Не особо уверен. Алцетен взвалила на себя львиную долю моей работы, – он машет головой, показывая на беспорядок полок и коробок. – У нас тут столько всего...
– Какого рода записи вы храните в этом здании?
– Все. Об урожае, о налогах, о добыче полезных ископаемых, ввозные пошлины, семейные записи, поправки к законам – это главное хранилище для всех государственных дел.
– Но сказать, чем именно она занималась, вы не можете?
Цетенос прижимает руку ко лоб и вздыхает, будто даже думы о дочери являются слишком тяжкими для него.
– Я действительно не уверен. Права на добычу руды, полагаю. Постоянно подают много заявок. Их необходимо сверить с существующими заявками и дважды сверить с нашими записями уставов и наследств, чтобы удостовериться, что права никому уже не принадлежат.
– Ваша дочь работала здесь одна?
– В этой комнате – да.
– Она намекала вам, что нашла нечто странное? Некие денежные переводы, о которых не хотели бы распространяться, например?
– Нет, она никогда мне ничего подобного не говорила. Правда, всё это звучит слишком маловероятно. Разве тиун Дарингос не расследовал произошедшее?
– Расследовал. Я не уверен, сколь тщательно он это делал.
Я беседую с Цетеносом ещё некоторое время, так и не выяснив чего-нибудь существенного.
– Когда они встречались с Мерлионой, то всегда снаружи здания?
– Не уверен. По-моему, они обменивались сообщениями, договариваясь о встречах.
– Значит, кто-то мог проведать о назначенной встрече?
– Да. Но почему ты расспрашиваешь о Мерлионе?
– Чтобы уяснить некоторые подробности.
Окружённый столькими пыльными книгами и свитками, начинаю чувствовать жажду. Встаю с кресла. Покидая здание, я больше не сомневаюсь в том, что Алцетен могла быть убита. Завещания, денежные переводы и торговые соглашения привели в прошлом ко множеству смертей. Невезение, что её отец не смог рассказать мне, над чем она работала. Спустившись, я продолжаю расспросы нескольких молодых помощников, но это к чему ни приводит. Никто их них не знает, над чем могла работать Алцетен перед гибелью. Рассказывают ли они правду или замкнулись, как Зинлантол, я не уверен.
