— Вы признаете, что любите эту женщину, — снова начал Главный Администратор, — и в то же время не признаете себя виновным. Если вы стремитесь оттянуть развязку, то ведь общество, на основании ваших слов, на основании показаний свидетелей и донесений Охотников, все равно признает вас виновным. На что вы надеетесь?
— Пусть общество признает меня виновным. Сам я этого не могу признать.
— Хорошо. Тогда прямой ответ на вопрос. Вы любите эту женщину, жену великого Оверкранца, которую зовут Миррей?
— Я люблю эту женщину! Я люблю Миррей. Зал загремел выкриками и топотом ног. Торн, пожалуй, впервые за все это время обвел зал взглядом. Тысячи рук, вытянутых вперед с опущенным вниз большим пальцем, ясно говорили, что все считают его виновным. Ульма имеет полное право выстрелить в него… Его взгляд остановился на ложе космолетчиков. Там было тихо. Он разглядел лица своих друзей, с которыми он должен был через несколько дней стартовать, чтобы пробиться в преисподнюю. Никто из них не повернул большой палец руки вниз. Он знал, что они не оправдывают его. В их глазах он все равно был виновен. Но они не могут без своего командира, они жалеют его, они еще ждут, что он покается и попросит, чтобы ему снизили меру наказания. В полете нет Охотников, в полете нет женщин. Пусть он там пишет свои письма. Уж они-то постараются, чтобы эти письма никто не увидел, ни эта женщина, ни Охотники.
Торн вдруг пожалел, что не раскрыл им свою тайну. Тайну, которую еще никто не знал, потому что все боялись ее узнать. Если он сейчас умрет, никто ее не узнает. Может быть, когда-нибудь кто-нибудь из них наткнется на нее снова. Но не струсит ли тот человек? Нет, не струсит, если только он, Торн, сейчас не струсит. И он чуть-чуть покачал головой. Космолетчики поняли, им придется лететь без своего командира…
Ульма ждала разрешения, чтобы выстрелить. Оверкранц подвинулся к ней поближе. Лицо его было спокойно и бледно. Он сказал:
— Ульма, отпустите его. Он уйдет в космос и, возможно, не вернется никогда.
— Нет! Ни за что! А вы? Вы! Ведь он опозорил вашу жену. И вы еще можете за него просить?
— Он хороший космолетчик. Только из-за этого, Ульма. У нас мало таких осталось. Корабли часто не возвращаются.
— Нет! Он получит свое.
— Вы решительная женщина, — усмехнулся Оверкранц.
Зал ревел. За прозрачным куполом Арены стояла непроглядная чернота.
— Миррей, — сказал Главный Администратор, — чисто формальный вопрос к вам. Вы знаете этого человека?
