Гаррисон прозондировал глубже:
«Бомбабомбавклочьябомбанасубилабомба», снова и снова. «Нетнадеждынетнадеждынетнетнетнадеждынет! Нетникакойнадежды!» И: «Нетбомбаникакойнадеждыбомбанетнадежды-нетнадежды!» И: «Tвоюматьвотдерьмо! Чтобтебя-дерьмогребаноедерьмо!»
Гаррисон сказал в голове пилота: «НАДЕЖДА ЕСТЬ», но сразу был отвергнут:
«Нетнетнетникакойнадеждынет!»
«ВЕРЬ!»
«Верить?» Это было, как будто мужчина внезапно понял, что это был не его собственный голос, тот, что он слышал в голове, а скорее чей-то чужой. Гаррисон ощутил что страх и даже ужас в нем затмился трепетом. Человек был католиком, очень религиозным, верующим.
«ВЕРЬ!» — он повторился. «ЛЕТИ С ЕЕ ПОМОЩЬЮ».
«Немогунемогунемогунемогу! Машинапокалеченапокалеченапокалечена!»
Гаррнисон знал, что он мог спасти себя. И он мог, вероятно, спасти и Вики. Телепортировать. Он мог переместить себя и её из самолета в любое место на суше, куда угодно. Но…
…Но как быть с этими людьми?
Знать бы, сколько силы он может собрать? Что, если он ошибется? К черту! Так или иначе, но он не мог просто взять и оставить их умирать. Но если они все должны были быть спасены, он нуждался в помощи пилота, нуждался в его вере.
«ТВОЁ ВРЕМЯ НЕ ПРИШЛО, СЫН МОЙ», сказал он пилоту.
«МойБогМилостивыйБожетысомной!» Руки пилота заработали на штурвале. Гаррисон поднялся с помощью своего разума. Левитация. Он зажмурился, плотно, сильно, захватил самолет, выравнивая его падение.
«Мой Бог!» Адреналин постепенно отпускал пилота. Его руки еще дрожали, но самолет, казалось, начал реагировать на управления! «Мой великий небесный милосердный… Бог!..»
«ИСПРАВЛЯЙ КУРС САМОЛЕТА,» сказал Гаррисон.
«Да, конечно, да! Да, да, да!»
Гаррисон не открывая глаз и не уменьшая мысленный контроль сказал стюардессе:
— Мы, кажется, выровнялись. Вы можете понадобиться пилоту, ну например сделать ему кофе.
Она прищурилась, глупо усмехнулась, истерично хихикнула и затем проронила:
— Кофе! — её внезапный смех был похож на кудахтанье. — Долбаный кофе! — она засмеялась. И снова: — Мать его… долбаный кофе!
Ужас почти парализовал её чувства. Слезы стояли в глазах, лицо было безумной белой маской, окрашенной кровью, продолжающей капать из её носа.
— Конечно, Кофе, — сказал Вики, встав и залепив стюардессе пощечину, почти сбившую ёё с ног.
Резкая пощечина вернула ёё к действительности. Она обхватила лицо, поскольку горячие слезы полились более свободно, прежде чем повернуться и броситься назад к кабине пилотов.
