Бурджейс был рад приходу твоему,
Ты счастье сладкое принес ему.
Тебя Кейван, и радостен и светел,
Как средоточие собранья встретил.
Ты, всех светил построив племена,
Стал сеять звезды - счастья семена.
Создав другой порядок там чудесный,
Ты в пестроту одел атлас небесный,
И, оказавши воздуху почет,
Ты троном озарил весь небосвод...
Коня и Джабраила ты оставил,
Один к Единому стопы направил.
Завесы больше твой не видел взор,
И междусферный ты узрел простор.
Ты досягнул, куда не досягали,
Ты в недоступные вознесся дали.
Творцу молитвы наши ты вручил
И весть его благую получил.
И пролилась божественная милость,
И благодать творца к тебе спустилась.
От кладов знанья дал тебе он ключ,
Дал в дар тебе надежды светлой луч.
Набрав жемчужин из святого моря,
Ты из полета возвратился вскоре -
Еще постель твоя была тепла
И пыль дороги взвихрена была,
А ты уже пронзил полетом воздух
И вновь обрел себе достойный роздых ...[22]
Да, ты познал такую благодать,
Что время не могло о ней узнать.
И вот ты сам уведомил беспечных
И рассказал о скрытых тайнах вечных.
Широко двери милости открыл
И каждого достойно одарил . . .
Но если всем тобой дана награда,
Меня, великий, обижать не надо.
Несчастный Физули, я унижен,
Своими же грехами устыжен.
Рассудок слаб мой, непокорны мысли -
Спаси! Несчастья надо мной нависли!
Путеводитель в темноте ночной,
Меня ведущий узкою тропой, -
Направь туда, куда идти мне надо,
И удостой сочувственного взгляда!
Чтоб я, стопы не погружая в грязь,
Шел за тобой, душевно веселясь . . .
Чтоб сада жизни жаждущее лоно
Дожди щедрот омыли благосклонно.
О слабосилии своем сожаление и горькая просьба извинения
О кравчий, наш кружок укрась собой.
Подай вина, будь милостив со мной!
Дай чашу, чтоб душа развеселилась,
Будь благосклонным, кравчий, сделай милость!
О, как я в доме горя одинок,
И друга нет, с кем поделиться б мог!
Соратники по битве слова сладкой
Исчезли; в царстве слова нет порядка.
Остались только мы с тобой вдвоем,
Давай украсим пиршество вином!
Я буду пить - ты только подавай мне,
Я буду петь - ты слушай, подпевай мне . . .
Сейчас стихами все пресыщены.
За них и низкой не дают цены.
Клянет наш век стихи, в добре изверясь,
Речь мерную считает он за ересь.
И если я, готовый сердце Сжечь,
Вложу его в размеренную речь,
И сотни лалов нанижу в порядке,
И сотни роз я высажу на грядки,
Не поглядевши, каждый завопит:
"Не роза - шип, не лалы, а гранит".
Во всей багдадской стороне бесспорно
Уже не славен больше стих узорный.
Сейчас и царств таких на свете нет,
