– С кем?
– Со своим.
– А кто у тебя сейчас, в твоей мексиканской мелодраме?
– Да, есть один. Ты его не знаешь. А ты?
– Я? Чем дальше, тем меньше. Ты про утро хотела рассказать, – начал чесать себе за ухом от скуки Шарик.
– Без поцелуев, без слов, просто кофе и бутерброд или гречка. Таким оно и случилось, моё утро: встроенная в «Икею», я смотрю на экран телевизора, там целуются двое, там настоящее море любви, здесь одиночества океан, он спокоен, штиль, полный штиль, пока не проснулся муж и не хлынули дети.
– Если быть до конца откровенным, то жизнь, Муха, она везде собачья, если ты собака.
– Одиночество грызёт?
– Грызёт, ещё как грызёт, мы – кости, оно – нас. Тут много наших, все они устроились неплохо одно плохо – на родину тянет, аж жуть. Бессонница по ночам иной раз. А если уснёшь, то один и тот же сон: всё берёзки, берёзки. Подбегаю поближе, такие берёзки это, а башни Эйфелевы. А сам ты уже не пёс, а подберёзовик. И тебя кто-то отрезает от корней, и в корзинку. Проснёшься в холодном поту, выть хочется.
– Будто ты здесь мало ныл на Луну, – заскучала от мужских слёз Муха.
– Так здесь и Луна другая, французская, не Луна, а сыр рокфор. Даже выть на такую не хочется: закусишь лапу и сосёшь её, родимую. Понимаешь, тесно здесь, душе негде развернуться.
– А зачем тогда уехал?
– Хотелось перемен.
– Каких?
– Откуда я знаю? Глобальных, наверное. Мне всегда хотелось быть востребованным. Реализоваться и получать от этого удовольствие сейчас, а не пенсию потом.
– Ну, и… – пыталась вникнуть в суть проблемы Муха.
«Женщин надо любить и удовлетворять, для всего остального существуют мужчины, – задумался о нелёгкой судьбе Мухи Шарик.
– Я никогда не мог понять семейные пары, которые ложились и вставали по режиму или, хуже того, спали раздельно. Мне с женой всегда было чем заняться в постели, будто это была какая-то другая квартира, которую мы снимали для любовных утех. Правда, давно это было». – В жизни женщины всегда есть мужчина, который служит эталоном.
– В этом вся и беда: пока он служит, жить приходится с другими. Отличаются от наших?
– Да.
– А чем?
– Языком.
– Лижут по-другому?
– Нет, не вынюхивают, – намекал на обилие вопросов Шарик.
– Ты жене своей изменял? – не унималась Муха.
– Было, сам не знаю, хотелось какого-то блуда.
– А раньше её любил?
– Я и сейчас люблю.
– Как в постели с другими?
– Всё одинаково.
– Зачем же тогда?
– Всегда кажется, что близкие недолюбливают.
– Когда ты уже поумнеешь?
– А ты? Ведь если я поумнею, мне с тобой станет скучно.
