Лен представил себе как раздражены, должно быть, Пауль и Марианна Хильтбруннер. Знал он их поверхностно, встречался лишь однажды: в свой первый рабочий день, когда утрясал в Берне все бумажные формальности, и оба они были тогда слишком заняты, чтобы общаться с ним — с тем, кто проработает всего четыре месяца. Он не знал, давно ли они борются за расселение и выживание рысей в Швейцарии. Но знал, что раньше они пеленговали во французской и швейцарской частях Юрских гор — в восьмидесятые, а то и в семидесятые годы.
Геллерт положил трубку и, глядя в никуда, остался стоять у телевизора.
— И что же он сказал? — спросил Штальдер.
— «Про Натура» интересуется насчет продолжения экскурсий.
— Пеленгаций по выходным?
— Да. Число желающих растет. Пауль говорит, что лапы всколыхнули у горожан волну интереса к рысям. Школьные учителя из Берна и Базеля названивают и рвутся приехать с целыми классами.
— Значит, ты повязан «Про Натурой». Целые классы из Берна и Базеля… Нам бы из Цвайзиммена школьников дали! — взмахнув руками, воскликнул Штальдер. — А с чего это они в бюро звонят, а не сразу на станцию?
— Не знаю. Наверно, первым нашли номер Пауля, — ответил Геллерт, все еще стоя у телефона.
— Пауль тут вообще ни при чем. Он к этому отношения не имеет. Ему дела нет, что на экскурсию приедет слишком много народа. И все будут идти так медленно, что даже следов рыси не найдут, как несколько недель назад на Яунском перевале.
— Знаю, знаю. Пауль тоже говорит…
— Объясни ему, что он сразу должен отсылать людей к тебе. Или лучше сразу в «Про Натуру». Они ведь на этих экскурсиях зарабатывают, так пусть и организуют. Слишком уж ты много с ними возишься, тратишь выходные, зарабатываешь какие-то гроши, забросил свой диплом, а в понедельник — гол как сокол, и все потому, что таскаешь за собой этих городских учителишек, у которых под новомодными горными ботинками через три шага уже мозоли.
— Да ладно, все не так плохо.
— Разве?
— Нет. А Паулю сейчас лучите не перечить. Он, кстати, и с тобой хотел поговорить.
— Что ж ты не дал мне трубку? Я ведь сижу в двух метрах от тебя.
— Он сказал, в другой раз. Это касается твоих слов в «Санкт-Галлер Тагблатт», которые не стыкуются с его коммюнике.
— Вот черт, а! — загремел Штальдер, бросив на тарелку остатки еды. — Что еще за цензура? Мы же работаем на станции. Семь дней в неделю носимся по горам, знаем своих рысей, знаем людей, которые здесь живут. А Пауль последние два года торчит в конторском кресле да на фуршетах по случаю проведения каких-нибудь зоологических конгрессов.
