— Как же, — Фонда! — огрызнулся Лёвушка, внезапно сделавшись похожим на большую крыску. — Сказал бы сразу, что для этой!.. Да, угрожал! И я сразу ему ответил, чтоб делал со своей коллекцией, что хочет! Хоть под блузку этой… — он осёкся. — А мою душу отпустил на покаяние.
— Ой ли! — не поверил Заманский. — Ты ведь у него деньги на свои опыты просил. А коллекция по ценности, на минуточку, многократно перевешивала и коттедж, и наличность. Тем паче из наличности, как выяснилось, миллион долларов отец тоже планировал отдать Фонду. Тут и босяком можно остаться. Вот и мотив!
— Как хотите, — устало возразил Лёвушка. — Другого сказать нечего.
— Я все-таки надеялся, что защитишься…Не хотел думать… — тяжко произнёс Заманский. Аська вскинула на отца больные глаза. — Что ж, подведём итог. Дело свершилось злое и противоестественное. Но отец любил тебя пылко. В чём точно уверен, что даже сейчас, глядя на нас с высоты, не хотел бы видеть тебя в тюрьме. И быть посему. Об истинной причине смерти Зиновия знаем только я да патологоанатом. Патологоанатом, тот будет молчать. Мы с Асей, само собой, немедленно съедем. А ты…живи как сможешь! Лёвушка, будто заржавелый складной нож, разогнулся.
На неверных ногах принялся спускаться по лестнице.
— Лёвка! — окликнула Ася. Хотела побежать следом, но отец силой усадил её на место.
— Чего уж теперь? Внизу хлопнула входная дверь, донёсся звук гаражных запоров.
— Он же разобьётся! — Аська зарыдала.
— Мне жаль, доча! Честное слово, — лучше б не приезжал. — Заманский огладил Асину копну волос.
Ася вырвалась.
— Этого не может быть! — выкрикнула она.
— Но ты ж сама слышала.
— Плевать! О ссорах с отцом он мне рассказывал. Не тебе — мне. Тот его достал этим антикварством. Они на полгода договорились попробовать, а когда увидел, что Лёвушка не готов, стал этим наследством шантажировать. Просто заколебал! Нельзя человека через колено.
— Доча! Хоть ты-то не трави душу! — простонал Заманский.
— Но он и другое вспоминал! — страстно выкрикнула Аська. — Как папа в детстве, чуть приступ астмы, хватал его в охапку в машину, и через город сквозь пробки пробивался к экстрасенсу, что приступы снимал. А после ночами у кроватки дежурил. И так до четырнадцати лет. Вот скажи как следователь: станет убийца обременять себя такими воспоминаниями? Наоборот ведь, постарается вывернуть всё плохое наружу, чтоб самооправдаться. Неужто способен в такое поверить?!
— Способен — не способен, — страстная Аськина убеждённость смутила Заманского. — Собирайся, доченька. Мне и самому тошно.
