С этой его улыбки установился между нами какой-никакой контакт, и начался первый урок рисования, который Обезьяна, надо сказать, провел блестяще. По моей просьбе Обезьяна прапорщику показал в googleart сначала «Благовещение» Леонардо, а потом «Менины» Веласкеса. С карандашом в руках мы наглядно показали Толику, насколько непропорциональна рука Леонардовой Мадонны, долго объясняли, почему надо было рисовать руку непропорциональной, поскольку картине предназначалось висеть в углу и не предполагалось, что кто-нибудь когда-нибудь станет смотреть на эту картину прямо. Толик не понимал, морщил лоб и от непривычных интеллектуальных усилий становился рассеянным.
Куда больше прапорщика увлекли «Менины». Я говорил:
– Понимаете, Веласкес должен был написать парадный портрет королевской семьи. Но самого короля рисовать было нельзя. У короля был сифилис. У него провалился нос. Поэтому Веласкес придумал…
– Че? У короля? Сифак? – с этого момента Толику стало еще интереснее.
– Ну, да. У короля сифак. Что же вы думаете, бледная спирохета отличает королей от нищих?
– Кто отличает? От кого?
– Бледная спирохета, – я все не мог привыкнуть, что с Толиком надо говорить просто, как с пятилетним ребенком. – Микроб. Возбудитель сифилиса.
Пришлось сначала разъяснить прапорщику, как именно распространяется сифилис, а потом показать на картине «Менины» зеркало, в котором отражается король, как бы одновременно и присутствуя на картине, и отсутствуя. Пользуясь возможностями googleart, прапорщик все просил зеркало ему увеличить и все рассматривал отражение короля, и все пытался понять, видно или не видно, что у короля провалился нос. А потом спросил:
– Так это дочки его?
– Да, – отвечал я, чтобы не вдаваться в подробности.
– Так у него же сифилис?
И разговор бы ушел далеко от живописи, если бы не вмешался Обезьяна:
– Ладно, акушер-венеролог. Давай лучше сам что-нибудь нарисуй.
– Я не это… Не умею… – набычился прапорщик.
– Давай-давай! Что-нибудь простое! Вот кубик нарисуй, – Обезьяна вывернул поролонового дракона и положил перед прапорщиком на стол квадратную губку.
Комически сопя, прапорщик нарисовал на бумаге плоский квадрат.
– В объеме нарисуй.
– Как? – переспросил прапорщик.
– Ты мне квадрат нарисовал. А ты нарисуй кубик.
Это элементарное задание оказалось для прапорщика совершенно непосильным. Несколько раз Обезьяна рисовал на листке объемный кубик. Прапорщик соглашался, что да, дескать, кубик. Но повторить рисунка не мог. В его исполнении кубик получался разлапистым и более похожим на солнечную батарею космической станции «Мир».
