Михаил Ходорковский. Узник тишины: История про то, как человеку в России стать свободным и что ему за это будет - Валерий Валерьевич Панюшкин

Пятого июня 2005 года мы с женой, сыном и дочкой поехали в гости к друзьям на дачу. Жарили шашлыки, радовались в меру сил наступившему лету, обсуждали главную новость: приговор, вынесенный Мещанским судом города Москвы Михаилу Ходорковскому, — девять лет тюрьмы.

В нашей компании не было ни одного человека, который считал бы этот приговор справедливым. Впрочем, не было и ни одного человека, который считал бы Михаила Ходорковского святым.

Я весной 2005-го несколько раз ходил к Мещанскому суду на пикеты в поддержку Ходорковского, и к антенне моего автомобиля была привязана желто-зеленая ленточка — цвета компании ЮКОС, символ моего несогласия с приговором.

Мой шестнадцатилетний сын Вася привык знать, что в отношении Ходорковского происходит какая-то там несправедливость, против которой вяло протестует папа, но не вдавался в подробности. А в тот вечер по телевизору показывали фильм «Чистосердечное признание», и Вася уселся смотреть этот фильм, вероятно, чтобы понять, о чем так увлеченно беседуют за шашлыком взрослые.

В фильме рассказывалось про Михаила Ходорковского. Громоподобный голос диктора за кадром сообщал моему сыну Васе, что вот, дескать, Михаил Ходорковский был комсомольцем, спекулировал компьютерами, обманом приобрел нефтяную компанию ЮКОС, украденную у народа, ничего не делал, качал нефть и богател. Не платил налогов, убивал всякого, кто станет на пути, превратился в самого богатого человека в стране, но тут-то и был пойман и посажен в тюрьму за неуплату налогов.

— Папа, — Вася вытаращил на меня глаза, когда я зашел в комнату сказать, что пора собираться с дачи домой. Почему же ты навязал ленточку на машину и ходишь на пикеты? Ты поддерживаешь преступника? Ходорковский же преступник? Нет?

Хорошо, что Вася все-таки выразил сомнение в справедливости телевизионной пропаганды. Была теплая ночь. Всю дорогу домой мы разговаривали с сыном про дело ЮКОСа. Вася задавал много вопросов, и чем больше я давал ответов, тем больше мне казалось, что вялых моих протестов против суда над Ходорковским недостаточно.

Я тогда впервые подумал, что дело Ходорковского это не история про то, как посадили олигарха, и не история про то, как неправеден в России суд. Это история про то, как человеку в России стать свободным. И про то, что ему за это будет.

Вот эта история.

Двадцать пятого октября 2003 года адвокат Антон Дрель был разбужен телефонным звонком. Было очень раннее утро, часов пять или около того. Еще накануне стояла серая осень. Мокрые ветки, могильной плитой нависает небо, грязные автомобили — тягостное межсезонье, стремящееся в России занять собою весь календарь и лишь по нескольку дней в году оставляющее русской зиме с ее катанием на санках, северному лету с его шашлыками на свежем воздухе, цветению яблоневых садов весной и светофорным красно-желто-зеленым листьям осенью. По поводу портящегося климата лидер проигравшей на последних парламентских выборах либеральной партии «Союз правых сил» Борис Немцов пошутил как-то, что режим президента Путина совсем уже делает жизнь в стране невыносимой, и придется уезжать из страны, если когда-нибудь не прекратится дождь. А заместитель главы президентской администрации Владислав Сурков в интервью немецкому журналу «Шпигель» переврал эту фразу и сказал, что вот, дескать, либералы не связывают с Россией своего будущего, а думают только, как бы из России уехать.