Я поднялся к себе в спальню, допил свой виски, лег, не снимая халата, в постель. Страшный ртутный зверь оказался всего лишь старинным будильником на прикроватной тумбочке. Я сладко потянулся, но уснуть не мог, а все думал про эту любовь. Очевидно, молодые люди не боялись, что Обезьяна застанет их вместе, иначе, как минимум, они закрыли бы дверь в караулку. Очевидно, Обезьяна знал про связь любовницы своей и друга. Очевидно, шутовские его выкрики «Скажи мне, Банько, ты опять жахал Ласку?» не были пустой шуткой. И еще вот я о чем подумал: неспроста для занятий любовью Ласка и Банько выбрали именно караулку – надо полагать, единственный закуток во всем поместье, где не установлены камеры слежения…
Не помню, как я заснул. А проснулся я оттого, что солнце светило в незашторенные окна, птицы галдели, и певица Zaz распевала на весь дом цыганские свои песни.
На кухне орудовал Обезьяна. На плите в горшочке допревала пшенная каша, про которую Обезьяна только спросил меня, с оливковым маслом я ее предпочитаю или со сливочным. Как и всякий человек, которого эксперименты с алкоголем довели до токсического гепатита, масло я предпочитал, конечно, оливковое. И Обезьяна плеснул масла в горшочек чуть ли не целый стакан.
Мы сели завтракать. Обезьяна был немногословен. Ласка и Банько, кажется, отсыпались где-то в доме после ночных своих похождений. А Обезьяна уплетал кашу и пялился в компьютер с тем особенным видом, с которым молодые люди исследуют Интернет.
– Здесь есть Интернет? – спросил я. – Какие-нибудь новости?
– Нет, никаких, – пробормотал Обезьяна. – И с Интернетом осторожно. Я вроде все заблокировал, но, пожалуйста, даже и не пытайтесь выходить в Интернет никогда, иначе нас вычислят в три зеленых свистка.
– Разве вы не в Интернете?
– Я в Интернете. Но я выхожу по-хитрому, через норвежский сервер.
– А телефон? – я вытащил из кармана безжизненную телефонную трубку.
– Телефоны я тоже заблокировал. Если хотите позвонить домой, можно сделать это через мой ноутбук.
Я кивнул. Не спрашивая номера, Обезьяна постучал что-то по клавишам и развернул компьютер ко мне. В мониторе плавали аквариумные рыбки. Через минуту раздались гудки, и Татьянин голос сказал:
– Алло!
– Татьяна? Тань, это я…
– Ой, Бо!
– Тань, я в Рейкьявике, – зачем-то соврал я, – и долго говорить не могу. Как у вас дела?
– Ой!..
– Тань, как Наталья?
– Да все слава богу! Ой! А вы-то?!
Знаками я попросил Обезьяну разорвать связь. Через мгновение связь разрушилась, и я подумал, что мне совершенно не интересно ничего знать про оставленную мною семью, кроме того, что все они живы.
