Он пообещал направить меня к неврологу и окулисту.
– Что же вы так вздыхаете-то тяжело, Станислав? – спросил он. – У вас просто очень необычный случай, вы выйдете отсюда, и все начнется по-прежнему, вам необходима психиатрическая помощь.
Договорились, что когда завтра приедет жена, мы втроем обсудим это.
Я знаю точно, что в психиатрическое отделение я не хочу, и попытаюсь завтра добиться этого. («Я не хочу идти в Морию», – ясным голосом сказал Леголас.)
Я и так пытаюсь вырабатывать в себе светлый взгляд на вещи – вот, типа, сижу на качелях, у меня есть сигареты и морковь, которую принесла Аля (я и вчера брал с собой морковь), в церкви звучит пластинка с литургией, батюшка тем временем у входа в церковь перетирает какие-то свои базары по беспроводному телефону. Ко мне подошел один из братанов, которого тоже перевели из первой палаты (один из самых неприятных – тихий зэк лет сорока, весь в наколках):
– О, ты тоже здесь! Чё, верующий, что ли?
– Да нет, – ответил я, – так просто здесь сижу, здесь спокойно.
– У тебя есть три рубля на свечку?
– Нет.
– Подвинься, что ли, – сказал он, и мы стали вдвоем качаться на качелях.
– Чё пишешь? – поинтересовался он. (Это самый распространенный вопрос, который меня просто уже задолбал, как будто человек не имеет права что-то писать в тетради; каждый, вплоть до последнего подонка, интересуется, что я там пишу в тетради…)
– Письмо, – отвечаю я, – пишу девушке, доберусь до Интернета – отправлю.
– Вон мужики идут, спрошу у них, – он ненадолго отошел. Потом вернулся:
– Дали денег, поставил свечку за упокой родителей.
– Будешь морковь? – предложил я.
– Давай, – безрадостно согласился он.
– Ладно, пошли покурим за ворота.
– А где там за здоровье-то ставить? – спросил он.
– Откуда я знаю? Я вообще неверующий. А ты?
– Верующий, – ответил он.
– А чё, типа, верующие пить могут?
– Типа, нет, – сказал он.
– А я, братан, – сказал я, – типа, о хорошем пытаюсь думать, вот солнце – хорошо, деревья – хорошо, живой – хорошо, ну и так далее.
– Пошли на фонтанчик, что ли, посмотрим, – неожиданно сказал он.
– Ну пошли, – ответил я.
Хоть фонтанчик и в тридцати метрах от качелей, я туда еще ни разу не подходил. Мы дошли до фонтана.
– Видишь, какая красота, братан, – грустно сказал я, – типа, люди, видишь, красоту создают, а мы только мерзость делаем… К тебе приходит кто-нибудь?
– Да нет, сестра в Магнитогорске, а баба на Уралмаше живет. «Нахуй, – говорит, – я в такую даль попрусь?» Она сама здорово бухает, я раньше так не бухал до нее, она, типа, старше меня, но выглядит еще ничего…
