Вот сейчас это я еще помню, а завтра утром, вполне вероятно – уже забуду…
Училище они, в общем, окончили, Эшпаев стал сапожником, а Катя – швеей, он устроился в какое-то армейское училище, но через три месяца уволился, так как получал он там восемьсот пятьдесят рублей («Разве можно на эти деньги жить?» – задал вполне резонный вопрос Эшпаев), и с тех пор уже не работал.
Врач спросила про жену и детей, и неожиданно выяснилось, что у Эшпаева есть ребенок, и даже не просто ребенок, а – девочка, чему врач очень удивилась («А ты хоть знаешь, как дети делаются?»). Типа, в этом училище он познакомился с одной девушкой, которая тоже училась на швею и которую тоже звали Екатериной, потом они с Катей уехали в Екатеринбург. (Дальше я восстанавливаю с недостоверных слов обитателей первой палаты, так как именно в этот момент меня вызвали на укол, а когда я вернулся – врача уже не было.)
Эшпаев лежал и смотрел в пустоту.
В общем, Катя, видимо, вышла замуж и уехала в Екатеринбург, забрав с собою брата.
Потом кто-то случайно или ездил в Саратов, или приехал из оного и сказал, что, типа, Катька сказала, что у него дочка родилась.
Такие дела.
– А на что же ты пьешь? – спросила врач.
– Так моя сестра Катя родила второго, – ответил Эшпаев. Мы все, чей средний интеллект, даже включая мой, равен тридцати двум, не поняли. Но врач поняла сразу: «Ах, так она за второго ребенка деньги получила…»
По истории болезни (у него, оказывается, даже есть история болезни; может, и у меня есть?) последний запой у Эшпаева длился одиннадцать месяцев.
Эшпаев проспал примерно полтора дня, а потом в пустоту просил покурить. Мы ему объясняли, что в палате курить нельзя.
Наконец он всех достал, и мы стали стучать в дверь, типа, Эшпаеву надо в туалет.
Сам идти он не мог, и мне пришлось вместе с еще одним братаном тащить его на себе.
Там мы покурили.
– Доведешь его, ладно? – попросил я братана и пошел обратно в палату.
– Ну, как он там? – поинтересовалась у меня добрая нянечка.
– Да пошел он на хуй, – с неожиданной злобой ответил я, – т о т его доведет обратно…
Сейчас заходил врач, человек, в сущности, добрый – тот самый Олег Сергеевич – и позвал меня в кабинет.
Пришли результаты анализов. Биохимия – три из пяти показателей не в норме, флюорография (никогда не понимал, что это такое) в порядке, только в печени обнаружен ацетон, и это довольно грустно.
Откуда бы ему там взяться?
Потом я стал ему жаловаться – на сон, на боли в спине, на зрение (у меня что-то совсем плохо стало с глазами, то есть зрение у меня всегда было плохое, но сейчас стоит прочесть страницу или написать страницу, глаза очень быстро устают и как-то набухают) и так далее.
