Как известно, без общения язык забывается в четыре раза быстрее, чем учится, особенно такой хитросплетенный язык, как венгерский, способный постановкой нескольких суффиксов и окончаний превратить одно слово в целое предложение. Поэтому, как это часто бывает в юности, забава наскучила, язык забылся, только временами всплывали в памяти какие-то слова, когда ассоциативная память улавливала в них сходство то с английскими, то с итальянскими словами, а иногда и с ивритом…
– Едва уловимое сходство между, на первый взгляд, совершенно разными языками подмечалось довольно часто, и поиски истоков общечеловеческого языка для многих лингвистов стали своеобразной научной гонкой.
– В таком случае вы можете по праву собой гордиться, на значительном отрезке вы в этой гонке стали лидером, ваша теория ностратического языка наиболее популярна поныне. Вероятно, вы очень любили своё призвание – лингвистику?
– Кроме того, я был молод и энергичен, считал, как это свойственно юношам, что способен включиться в любую гонку.
– Даже по столь необычному маршруту, ведь путь, который вы начали со Скандинавского полуострова девятнадцатого века привел вас ни много ни мало в Восточную Африку времен верхнего палеолита?
– Моногенез языка заинтересовал меня гораздо позже. Фактически моё путешествие началось с острова Корфу, где посчастливилось изучать этапы развития одного из самых обособленных европейских языков – албанского.
– Чем он уникален?
– Малочисленность носителей и непохожесть ни на один соседний язык дали возможность четко проследить синхронность изменения языка и хода истории. Например, в эпоху господства Греции прогрессивные албанцы привнесли в свой язык множество греческих слов. В восьмом веке Балканы оказываются во власти Рима, именно в это время сильнейшее влияние на албанский язык оказывает латынь. Сегодня он разнообразен настолько, что южные албанцы не всегда понимают северных.
– Заметно, что на Корфу замечательный лингвист Карл Бругман привил младшему другу неподдельный интерес к языкознанию. В дальнейшем вы ставили перед собой все более и более дерзкие задачи – скрупулезные исследования кельтского и хеттского языков, знаменитый «закон руки» и, наконец, добрались до ностратической гипотезы.
– Сходство между латынью, санскритом и древнегреческим языками заметили еще в восемнадцатом веке, со временем удалась проследить последовательность их возникновения и объединить их и еще около ста пятидесяти языков в семью потомков пять тысяч лет назад распавшегося на группы индоевропейского языка. Это, действительно, колоссальный труд, но таких семей насчитывалось не меньше пяти, и все чаще возникал вопрос – есть ли шанс сузить языковое древо до единого праязыка? Наконец, я взялся за дело, и вот компаративистские и хронологические исследования привели меня к цели, я отыскал этот древний язык, и назвал его ностратический – наш, общий. Ему приблизительно четырнадцать тысяч лет, и скорее всего его родина – Восточная Африка.
