Во вторник он пригласил ее в клуб. Они сидели в чилауте большой компанией, курили кальян, говорили наперебой. Эдик обнял ее и держал так целый вечер.
Следующего звонка Майя уже ждала. Он позвонил через день, сказал, что в субботу будет опен-эйр за городом.
Майя оделась в лазурно-оранжевое платье до пят.
Был конец июля. Они приехали в село, а оттуда шли полтора часа пешком. От села тянулась процессия трансеров. Перед глазами мельтешили футболки с изображением грибов, эльфов и инопланетян с косяком, которые показывают всем «фак».
Они вышли на поляну, увешанную флуоресцентной паутиной и спиралями ДНК.
– На, – сказал Эдик. – Глотай. Грибов не удалось пробить, нашлись марки.
Майя разжевала марку и села возле огня. Боль в груди просила ее внимания, а она только загоняла ее глубже.
– Меня торкает, – сказала она. – Слышите, эй! Меня торкает.
Майя разрыдалась над своей никчемностью.
– Всегда и всех любить, всегда и всех любить, всегда и всех… – шептала она.
Потом она просила: показывай еще, Господи, показывай, какая я. Показывай, чтобы знала, как жить. А еще позже голосила: ой, не показывай, Боженька, что будет, ой, не показывай, а то страшно, страшно смотреть, ой, как страшно.
А потом молилась пресвятым угодникам, каялась и просила заступиться.
4
После трипа Майя перешла на think positive. В жизни ничего страшного произойти не может, потому что это просто реалистичный сон, bad trip космического сознания, ее отпустит, и она раскинется на всю вселенную. Ом, ом, ом.
Она нашла работу. Ей предложили быть ведущей на телевидении.
Под осень Майю стало закрывать. Дожди, депрессии, голый город. На ее заявление об увольнении редактор предложила повышение. Майя согласилась и вскоре стала знаменитостью. Ее зарплата выросла. Ее накрыло сильнее, и она ночью сбежала из Луганска в Киев, чтобы больше не возвращаться.
Она взяла кредит, открыла бюро психодизайна. Расширила штат, открыла йога-студию и попала в струю.
5
Ей делали комплименты. На нее засматривались на улице.
Когда ей стукнуло двадцать восемь, Майя решила, что она лесбиянка, и имела один лесбийский опыт.
Ей продолжали давать двадцать. Майя сменила деловой гардероб на потертые джинсы и маечки, обувала кеды за семьсот баксов и ходила на концерты легенд эйсид-хауса.
Иногда она курила марихуану, чтобы как следует подрочить. Иногда заказывала саль-вию-«двадцатку».
Ей захотелось уехать из Киева. Думала переехать во Львов. Когда она слушала «Пиккардийскую терцию», на глаза наворачивались слезы.
