Однако надо признать, что некая врожденная — больше неоткуда — интеллигентность была все-таки свойственна моему отцу. Интеллигентность выражалась в полном и абсолютном невладении ненормативной лексикой, что, с учетом особенностей воспитания, представляется совершенно невероятным. Единственным ругательством, какое способен был произнести мой отец, было «тьфу, язва!».
Мама заканчивала семилетку. Как говорили тогда, входила «в пору». Хотя было ей четырнадцать, от силы пятнадцать. И тем не менее — последний класс. Выпускница, отличница. И все такое. В смысле, все уже при ней.
Правда, мамин папа недавно был повторно изъят из жизни за компанию с прочими местными мужиками — спецпереселенцами-кулаками, потенциально опасными для успешного устройства всемирного процветания. То есть связь с его дочкой могла бы подгадить отцу даже больше, чем совращение малолетней.
Но тогда, к счастью для всех, не произошло ни того, ни другого. И мама даже осталась в полном неведении о том, что молодой географ на нее глаз положил.
А вскорости призвали отца на действительную — почетный долг исполнять, который в те времена и впрямь был почетным, любить красного армейца считалось делом не только престижным, но даже в какой-то мере и выгодным, ибо будь ты самый что ни на есть низший чин, однако по демобилизации имеешь полное право выдернуть полюбившуюся колхозницу из колхозной крепости и увезти на какую-нибудь стройку коммунизма.
Призвали отца на действительную, а он вдруг оттуда стал писать матери письма с недвусмысленными намеками насчет как бы совместных перспектив, стал слать фотокарточки, на обороте одной из которых, аккуратненько отодрав ее от альбомной страницы, я, пытливый ребенок, однажды, изнывая от ехидства, прочел: «Пусть это фото надпоминает тебе о днях нашей юнности…»
А что вы хотите, семь классов — это семь классов. И обширные, допускаю, познания в географической области мало что дают для повышения общекультурного уровня.
Потом, уже где-то в пятидесятых, отец еще раз заочно окончил педвуз, еще один диплом получил, сделался чрезвычайно высокомерен, правда, только в рамках семьи, однако с непрофильной книжкой в руках я его не видел ни разу в жизни. Хотя книги его интересовали и он иной раз приобретал неизвестными мне путями, вероятно через какой-нибудь спецраспределитель для учителей георафии и биологии, довольно экзотические издания, из которых особо запомнились труды садовода Мичурина В. И., представляющие собой несколько объемистых, шикарно изданных томов с иллюстрациями и шелковыми веревочками, не помню, как они называются.
