Аввакум походил по комнате, потом взял один из цветных карандашей из серебряного стакана и написал что-то на фотокопии.
— Прочтите, — протянул он его Манову.
Сейчас фраза профессора имела следующий вид: «Flores Vitochae Aurorae».
Он восстановил в тексте пропущенные буквы.
— Ну хорошо, — сказал полковник. — А что означают эти слова?
Он спросил это, лишь бы что-то сказать. И с этими буквами, и без них смысл шифрограммы был одинаково неясен. Слова могли означать одно, а их символический смысл мог быть совсем другим. У него запершило в горле. И, кто знает почему, он вдруг вспомнил о жене. Все равно она не оставит его в покое, так как та история с билетами еще не отмщена.
— Что означают эти слова? — повторил он свой вопрос равнодушным голосом.
— Они могут означать, — Аввакум старался казаться бодрым и уверенным, — они могут означать, во-первых: «Цветы Авроре для Витоши» и, во-вторых: «Цветы Авроре от Витоши».
Полковник не сказал ничего.
— Аврора означает рассвет, — продолжал Аввакум. — Заря.
Внезапно Манов хлопнул себя по лбу. Он сделал это очень шумно, словно хотел раздавить ползавшую букашку.
— Эврика! — воскликнул он, и его усталое лицо снова прояснилось. — Ты знаешь, я начинаю догадываться кой о чем?
— Нет, не знаю, — сказал Аввакум.
— А я знаю! — полковник выпрямился, пригладил костяным гребешком седеющие волосы, словно желая этим жестом усмирить восторг. — И вот что я знаю, — продолжал он. — Играют ли здесь какую-нибудь роль разные падежи? На мой взгляд, они не играют никакой роли. Важно другое, существенное. А оно вот в чем: заря, цветы, Витоша. Человек, который должен получить снимки оборонительного сооружения «Момчил-2», будет стоять где-то на подступах к Витоше и держать в руках цветы. Когда? На рассвете. То есть между семью и восемью часами. Что это за подступы? Очень просто — Драгалевцы, Бояна, Княжево! Завтра я пошлю туда людей, и знай: невозможно, чтобы они вернулись оттуда с пустыми руками!
— Хорошо бы! — сказал Аввакум и вздохнул.
Полковник почти бегом спустился по лестнице.
Дремота уже начала одолевать Аввакума, он чувствовал, что погружается в холодные зеленоватые Шубины, как вдруг все это внезапно исчезло, вытесненное ужасным вихрем каких-то невыносимых звуков — словно на голову ему посыпался ледяной град.
Это звонил телефон. Никогда еще он не звонил так громко и так настойчиво.
Аввакум встал с кресла, зажег люстру и снял трубку.
И в тот же миг что-то, пробив стекло балконной двери, просвистело мимо уха, и со стены посыпалась штукатурка.
