Аввакум как раз прикуривал, когда внезапная мысль заставила его вздрогнуть: профессор с трудом двигал левой рукой — она всегда неподвижно лежала на столе. Он был вынужден все делать правой рукой — и писать, и придерживать бумагу, чтобы она не ерзала, причем ему приходилось нажимать на нее сильнее, чем человеку, который владеет обеими руками. А когда кто-нибудь сильно нажимает кистью на бумагу, то и пальцы крепче сжимают карандаш, а он просто впивается в бумагу, оставляя следы и на нижнем листе.
Аввакум вырвал из тетради первый лист и стал рассматривать его на свет. То здесь, то там виднелись едва заметные линии и углубления. И все-таки это были какие-то следы.
Теперь у того, кто сидел в тепле и радовался своей ловкости, уже не было основания спокойно курить трубку!
— Товарищ лейтенант! — позвал Аввакум.
Когда тот появился в дверях, он сказал ему:
— Этот лист из тетради — настоящая драгоценность. Отнесите его лично в фото-химический отдел лаборатории и велите немедленно сделать фотокопию. Надеюсь, что за час все будет готово и что самое большее через час десять минут я снова буду иметь удовольствие видеть вас.
— Так точно! — улыбнулся лейтенант и щелкнул каблуками, хотя и был в штатском. Он считал большим счастьем работать под началом Аввакума, что равносильно занятиям в высшей школе детективного искусства. Да и для послужного списке имело значение с кем ты работал.
Аввакум опустился в кресло и приготовился ждать. Но сон взял свое.
Аввакум открыл глаза и виновато улыбнулся. Перед ним стоял полковник Манов. Захову показалось, что прошло не более пяти минут.
— Я думаю, что он уже схватил убийцу за шиворот, а он спит! — грустно сказал полковник.
— А вы давно здесь стоите? — спросил Аввакум. Он выпрямился и размял плечи.
Полковник не ответил. Он стоял перед трупом профессора со шляпой в руке и молчал. Хороший верный друг ушел в небытие. Это был страшно одинокий человек. Теперь он уже не жалуется на свою покойную жену, о которой тосковал. Некоторые мужья при жизни часто жалуются на собственных жен. Вчера и Манов вышел из себя из-за этих билетов. Она так обиделась, что даже отказалась ужинать вместе с ним.
— Я должен немедленно ввести тебя в курс дела, — сказал полковник Манов Аввакуму. — История очень серьезная. — Он чувствовал себя до известной степени виновным в смерти профессора и в том, что чуть не погиб старший шифровальщик. Сгорбившись в своем тяжелом зимнем пальто, полковник испытывал сейчас непреодолимую потребность сесть.
