— И-и, молодка моя! С добрыми людьми посидеть — не будет голова болеть. Выпей себе на здоровье, не конфузься — свои люди.
— Веселее будешь, — поддакнул Егорин.
Девушка выпила, поперхнулась и закашлялась, прижав платок ко рту.
— Это кто-то торопится, — ласково улыбнулась она в сторону Василия Ивановича.
Тот, уже окончательно пьяный, осоловев от выпитого коньяка и близости горячего тела, пробормотал:
— Ку-кушайте! Веселых я очень обожа-аю.
— Оставим их тетенька, — подмигнул Егорин, — пусть молодые люди промеж собой поговорят.
— Ах, что это вы, как же это одним можно, — запротестовала Катя, но Егорин и тетенька уже скрылись в соседней комнате.
— Позвольте теперича узнать, — тих и возбужденно заговорил Василий Иванович, еще ближе подвигаясь к девушке, — как вас понимать должен. Правильно ли мне про вас говорили?
— То есть, что это, — переспросила Катя, поправляя прическу.
— На счет вас то есть. Значит, как мы сто рублей… Будет ли все в аккурате.
Девушка вместо ответа звонко расхохоталась и положила свои руки к нему на плечи.
— Какие у вас странные глаза! Я люблю блондинов!
Василий Иванович крепко сжал тонкий и послушный стан девушки.
— Хоть двести. Потому при наших капиталах…
Девушка как-будто невзначай, налила свою рюмку, плеснув порядочную дозу коньяка в стакан Василия Ивановича.
— Ежели бы теперь, после всего этого, — заговорила она, выпивая свою рюмку, — знать я могла, что со мной завтра будет.
И она быстрым, почти незаметным движением, пользуясь тем, что Василий Иванович потянулся за спичками, высыпала ему в стакан щепотку чего-то белого. Василий Иванович видимо чувствовал себя наверху блаженства. Он раскинулся на диване, щурил глаза и попыхивал папироской.
— А ваш стакан, что же стоит, вы отчего не выпили? — и Катя, взяв стакан, протянула его Василию Ивановичу. — Выпейте за мое здоровье!
— Мо-ожно. Сколько угодно…
Стакан был осушен.
— Тьфу, горчит что-то, — сплюнул Василий Иванович, вновь наваливаясь на спинку дивана.
Минут через пять он уже спал… И по мере того, как лицо Василия Ивановича бледнело, дыхание становилось все реже и реже, с лица девушки исчез оттенок нежности и любовного томления. Она глубоко вздохнула, как актриса, сыгравшая свою роль, и убедившись, что «фраер готов», резко поднялась из-за стола и крикнула:
— Идите, что ли.
Появился Егорин.
— Клюнуло что ли.
— Готово дело. Пожалуйте уговоренные!
Егорин вынул ей 25 рублей.
— Молодец, Катька! Сенька, — продолжал он, — иди сюда. Напился наш гость до чертиков, тащить его надо!
