Произошло все так, как я задумала. Два дня спустя после дядюшкиного посещения мама решила забрать меня из пансиона, но, чтобы Феллерша не обиделась, сослаться на доктора, который, дескать, порекомендовал для моих слабых легких деревенский воздух. Желая задобрить ее и это мерзкое чучело Ропецкую, я купила им на собственные деньги подарки. Все равно они дулись, злились, но мама была непреклонна. А дяде представила дело так, будто увозит меня в деревню по его совету.
С Юзей мы расстались довольно холодно; она обижена на меня, хотя я ни в чем перед ней не провинилась. Просто девочки завидуют мне.
Накануне отъезда послеполуденные часы мы провели вместе.
— Итак, — заметила баронесса Пепи, — панна Серафина вырвалась на свободу. Представляю, как она станет кружить головы кавалерам, влюбляться без памяти… То-то романы будут… письма…
— Уверяю вас, — отвечала я тоном оскорбленного достоинства, — эти детские забавы уже не для меня. Конечно, влюбляться никому не возбраняется, — признаюсь, это тешит мое самолюбие, — но за себя я совершенно спокойна.
Мы болтали и смеялись допоздна. И я дала им понять, что опытней их и лучше знаю жизнь. Так, повторяя мамины слова, я ввернула, к примеру: «Замужество, — не расшитый шелками атлас, а средство занять подобающее положение в обществе и обрести независимость. Известно мне и еще кое-что, — намекнула я, — но об этом вам рано знать…»
В последних числах марта мы выехали в Сулимов… Дорога чудовищная… Маму все повергает в ужас: и дорога, и лошади, и постоялые дворы. Мне помогают переносить дорожные неудобства мечты о будущем. В пути только я одна не унывала: Пильская мучилась флюсом, мама грустила по милому обществу, с которым пришлось расстаться. К счастью, навстречу нам выехал барон Герман, мамин друг и покровитель, и мама воспряла духом.
Барона я давно не видела: он постарел за это время, облысел, как-то сник, но все еще очень красив, а какое утонченное обращение!.. Мама относится к нему, как к брату, он держится с ней, как покорный слуга. Я слышала, барон сказал маме (он называет ее просто Джорджиной) что я очень выросла, похорошела и стала очаровательной барышней.
Не скрою, его слова польстили мне. Ведь он для меня высший авторитет. Я все время ловила на себе его взгляды, и относится он ко мне иначе, — не как к маленькой девочке.
Он aux petits soins[28]. Мама говорит: он избалует меня.
Речь зашла об англичанке, которую рекомендовала княгиня Б. Правда, сама княгиня ее не знает, но ей доподлинно известно, что мисс Дженни Бомберри (так она зовется) из знатного, но обедневшего рода. Успех придал мне смелость, и я решила про себя: если эта мисс будет докучать мне, я выживу ее с помощью Пильской, да и своего ума у меня достанет.
