— Фу-ты, ну-ты! — только и смог сказать дед, войдя в избушку с охапкой дров. Засуетился, не зная, куда пристроить их, приговаривал:
— Знать-то, отудобел солдат! Знать-то, отудобел!
Вбежала с выдолбленной из земли сосенкой Юлька. «Панка! Тебе лучше?» — хотела крикнуть, да губы не слушались, и она смотрела во все глаза.
— Ну, вот, — слабо улыбнулся Павел сухими огромными глазами, — елка есть, снегурочка тоже. И Деда Мороза, — он с трудом перевел глаза на деда Футынуты, — найти можно.
И дед и Юлька зачарованно смотрели на Павла, боясь, что пригрезилось им все это. А он, устав вдруг, закрыл глаза, замолчал. Молчали и дед с Юлькой.
— А правда, — спросил через мгновение Павел, не поднимая век, — какое нынче число?
— Первое, — прошептала Юлька, — первое, — забыла назвать месяц.
А Павлу, казалось, это было ни к чему.
— Первое, — повторял он сквозь сон. — Первое… Это хорошо, первое.
— На сон, фу-ты, ну-ты, потянуло, — радовался дед, — теперь уж отудобеет… теперь уж да…
Юлька на цыпочках пошла к двери.
— Ульянка, — остановил ее сонный голос Павла. — Принеси-ка мне гитару.
— Правда, ли чо ли, дедушка?
— Конечно, правда, Ульянка, — ответил Павел. — Какой же Новый год без музыки? Я буду играть, а ты танцевать…
После тревог
Спит городок,—
попытался он даже спеть. Но сон заволакивал его.
— А танцевать-то ты научилась ли, пока я тут… Ну, ничего, я буду играть, а ты… — бормотал Павел, и голос его уютно погружался в сон. Не в забытье, а в живительный, желанный, как после хорошей работы, сон.
Пока Юлька несла гитару по улице (а ее ведь не спрячешь под полу), чуть не из каждого окна выглядывали любопытные. Выбежала, накинув на голову платок, тетя Танечка, спросила!
— Далеко ли с гитарой-то?
— Да Панка попросил, — радостно отвечала Юлька, — Полегчало ему, тетя Танечка!
Молодая вдова Танечка смотрела ей вслед, не торопилась в тепло.
— Улюшка! — окликнула Юльку тетенька Шишка, поднимаясь на берег от проруби и радуясь возможности постоять, успокоив руки на коромысле.
— Далеко ли с этой безбожницей-то?
— Да Панке, тетенька Шишка, полегчало! Вот попросил!
— Ну, дай-то бог, дай-то бог!..
В кузницу Юлька заглянула сама. Дядя Ларивон ахал жаром наковальни.
— А-ах! А-ах! — и молот плющил раскаленный металл.
— Дяденька Ларивон! — перекричала Юлька стук молота и показала хвастливо на гитару. — Во-от! Панка попросил! Полегчало ему!
Дядя Ларивон как поднял над головой молот, так и застыл, пока Юлька все это ему прокричала.
