Здесь японское лицо — редкость. На перекрестках слоняются портовые женщины-грузчики с седлами на спине. Рабочие, на руках которых нарисован большой иероглиф, обозначающий хозяина, подмигивая, зовут их к себе. Они сидят у жаровен, поедая комья вареного риса, завернутого в листья.
Брань. Поссорились крючники.
Направо и налево каменными лесенками переулки сбегают в порт.
«Осторожно! Провод».
«В сухой док вход по пропускам владельца».
У склада стоят часовые.
На Второй портовой улице живут нищие, торговцы Морской травой, живодеры, собирающие кошек, бродяги, к весне нанимающиеся на краболовные суда, женщины, дети, взрослые, китайцы, японцы, корейцы.
Китайцы все холосты. Они — кули. За спиной у них висит веревочная рогулька. Они копят деньги, чтобы уехать на родину.
Корейцы — народ семейный, каждый живет отдельным домиком. Вот дом одного из них, — он сделан из двух ящиков от содовых галет… Они живут в Кион-Сане постоянно, поэтому их состояние духа всегда ровно, они всегда работают, крошечными шагами двигаясь к сытости, пока смерть их не застанет на четверти пути.
Японцы с этой улицы, так же, как китайцы, — пришлый народ, но у них цель — остаться здесь, накопить денег, открыть лавочку или кабак. В этом им помогает правительство, поставившее целью заменить местное население новым — благонадежным, благонравным, благодарным.
Пахнет рыбой. На холме стоят зыбкие серые дома. Высокие деревянные дымоотводы, дощатые стены, море. Хлопая по ветру, на углу последнего дома висит плакат кабаре: «Кто вступить желает в брак, — пусть пойдет к невесте и проверит раньше так: все ль у ней на месте…»
Нос пощупает вперед,
Уши, зубы, глазки,
Языком раз пять лизнет, —
Может, рыло в краске.
(Джулиус Ботшом)
Глава седьмая
РУКИ И ГЛАЗА ЯПОНИИ
Маленький, аккуратный и грустный человечек сидел в штабе над разработкой плана операций в Кентаи. Перед ним лежали подшитые в папку агентурные сводки. Они были записаны на длинных листах мелким и старательным почерком военного информатора. Листы были размечены шифровыми слогами, обозначавшими подразделения революционного движения в корейских деревнях.
Звали его капитан Момосе. Он сидел в Корее восьмой год, ожидая движения по службе. Сейчас его занимала кентаиская проблема. Разложив перед собой сводки, он задумался, как над костями игры в мадзьян. Полковник Идэ, начальник третьего сектора, сегодня перед началом работы завел с ним странный разговор.
— У вас болят зубы, капитан? — спрашивал он. — Это потому, что вы ревностный службист. Удачливый человек не знает зубной боли.
