— А ты совсем не занимаешься воспитанием дочери, — сказала она Бернхарду.
Разве можно назвать воспитанием тот факт, что он видит Андреа только вечерами, когда она уже укладывается спать? По утрам он прячется за своей газетой, и от него не услышишь ничего путного, кроме невнятных «да» или «нет». О выходных лучше и вовсе умолчать. Он долго спит, потом торчит на футбольной площадке, сидит перед телевизором и постоянно спрашивает, что сегодня вкусненького на обед. Глядя на собственного отца, Андреа сделает вывод, что мужчины — существа жрущие, спящие или уставившиеся в телевизор.
— Может быть, мне бросить работу и торчать целые дни дома?
— Теперь понятно, что ты думаешь о домохозяйках!
— Сейчас речь не об этом.
— Если я вечерами буду ходить на занятия, ты сможешь заняться Андреа. Это тебе будет полезно.
— Я сам знаю, что мне полезно.
— Это проблема, которую нелегко решить, — покачал головой свекор.
— Но, естественно, проблема вполне разрешима, — сказала Марлена. — Когда муж и жена справедливо делят и работу, и хозяйственные заботы.
— Это звучит очень… революционно, — отреагировал свекор.
— Она берет пример с эмансипированных женщин. Когда я вижу этих бесполых суфражисток в бесформенных платьях и стоптанных сандалиях, меня тошнит. А что ты будешь делать со всеми своими умными теориями, если у тебя будет двое или трое детей? — язвительно спросил Бернхард.
Марлена ответила в том же язвительном тоне:
— С таким ретроградом, как ты, не заводят ни двоих, ни троих детей.
Его лицо внезапно просветлело, на губах заиграла улыбка. Что случилось? Не сразу до Марлены дошло, что их разговор направил его мужской ум в том направлении, которое пообещало ему решение всех их проблем. О Боже! Она из-за своих переживаний перестала принимать противозачаточные таблетки!
Она решила предоставить Бернхарду небольшую передышку и в качестве, так сказать, примирительного жеста устроилась на кулинарные курсы. Занятия проходили днем, когда Андреа была в саду. Группа состояла из десяти женщин, большей частью очень молоденьких, которые с неожиданным пылом мастерили из теста венки, корзиночки и нечто, напоминающее фигурки птиц и животных. Марлена решила, что будет печь корзиночки — потом их можно будет раздарить на Пасху. Она уже сейчас представляла себе восторженные возгласы матери и чувствовала укоры совести. Она сама себе казалась не женщиной, а замаскированным под женщину существом среднего рода, обводящим всех вокруг пальца.
