— У тебя нет совершенно никакой необходимости работать, — сказал Бернхард.
— Но если она хочет, — произнесла Ульрика с едва заметной сердитой ноткой. И с упреком сказала, что лично ей было достаточно трудиться дома для своей семьи и всегда быть рядом с близкими.
— Но я же не собираюсь бросать семью, — возразила Марлена с такой же недоброй ноткой в голосе.
— Но тебе-то нет необходимости работать, — повторил Бернхард.
Марлена не собиралась легко сдаваться и пояснила, что речь не идет о том, чтобы работать ради поддержания семьи; для нее намного важнее получить наконец законченное среднее образование, которое ей пришлось прервать из-за беременности. А потом она пойдет работать, чтобы набраться опыта. Это необходимо для нее как личности, вне зависимости от того, что материальные возможности семьи позволяют ей сидеть дома.
— Но что мы скажем нашим деловым партнерам? Не забывай, у нас определенное положение в обществе. — С этими словами Бернхард раздраженно допил вино из своего бокала.
Ульрика Штритмайстер величественно поднялась:
— Ладно, дети мои! Я лучше пойду домой. — Она улыбнулась своими тонкими губами. Это прозвучало, как «Ссорьтесь, пожалуйста, без меня». Ее глаза, устремленные на Марлену, недобро блеснули.
— Почему вы не хотите хотя бы выслушать мои аргументы?
— Мы их выслушали, — ответила свекровь.
— Ну и?..
— Ну хорошо. Раз уж ты так прямо спрашиваешь… Я считаю, что в двадцать четыре года пора осознавать ответственность, которую накладывают на женщину замужество и материнство. Бернхард работает, работает ради семьи, как и его отец, ради того, чтобы облегчить жизнь тебе, Марлена. Поэтому твой долг — оберегать счастье семьи, заботиться о благополучии Андреа и Бернхарда.
При последних словах Ульрики перед Марленой вдруг отчетливо возникли книжечки любовных романов, которыми она когда-то зачитывалась, нравоучительные фильмы о хороших женах, которые прекрасно знали свое место, и женские журналы, именующие себя прогрессивными, но набитые исключительно рецептами и модными картинками. Невысказанные слова жгли Марлене горло, но еще сильнее, стремясь наружу, давили ее мысли, которые она не могла облечь в слова. Она успела выговорить лишь одно:
— Может быть, если бы Евгений не так жертвовал собой ради семьи, то не заработал бы инфаркт.
Губы свекрови плотно сжались.
— Как ты можешь! — закричал Бернхард. Он вскочил с места и бросился к матери, застывшей как каменное изваяние.
— Я только имела в виду… если делить всю работу пополам, то будет лучше, — залепетала Марлена беспомощно.
