Собственно, спешить было некуда, поскольку у Кости тридцать восьмая очередь. Если даже кассир приедет ровно в семь, его очередь подойдет не раньше девяти. Возможно, и дождь к этому времени перестанет или хотя бы немножко ослабеет. Так что можно до девяти лежать.
Люся надела юбку и две кофты, одна на одну, и теперь, стоя перед зеркалом, причесывалась. Костя был заинтригован. Куда это она собирается? В кафе? Черт с ним, с кафе, в такую погоду. Есть хлеб, есть кусок шпига, вполне можно обойтись.
Когда Люся открыла чемодан и стала отсчитывать деньги — много денег, явно не на завтрак, Костя не выдержал.
— Куда ты собралась? — спросил он с наивозможнейшей холодностью.
— Иду за билетами, — таким же тоном отозвалась Люся.
— Ты?
— Да, я.
— Тебя же нет в списке! — злорадно проговорил Костя, разгадав эволюцию Люсиных душевных переживаний, которые привели ее к такому решению.
Люся взглянула на Костю с такой растерянностью и беспомощностью, что к его сердцу против воли прихлынула жалостная волна. При других обстоятельствах он непременно принялся бы утешать и успокаивать Люсю. Да, раньше он был таким слюнтяем, что ласкал и успокаивал жену даже когда она бывала виновата. А, мало ли что было раньше! Жизнь есть жизнь, с годами человек становится мудрее.
— Но разве мне нельзя в твою очередь? — спросила Люся.
— Нельзя. Сегодня будут пропускать по паспортам.
Люся села на табурет и опустила руки. Она, бедняжка, всегда вот так, если у нее неприятность, сядет, опустит руки, сгорбится, такая маленькая, родная Люська. «Ладно, Люсенька, не волнуйся…» Костя чуть не произнес эти слова вслух, но успел все-таки осадить себя.
«Люсенька, не волнуйся!» Безмозглая чурка! Отправила плащи, а теперь я должен идти в одном пиджачке под этакий дождь и добывать себе воспаление легких. Ей-то что: она останется дома, под крышей, ей наплевать на меня, она сама ночью сказала, что ей на меня наплевать. Ладно, пусть живет одна, посмотрю, как она будет жить без меня.
— Ты не опоздаешь?
Ну вот. Вечно она боится опоздать. Раньше Костя просто посмеивался над этой ее слабостью, не понимая, какая это отвратительная черта. Постоянно торопится, дергается сама, дергает его. Ведь ясно, что минимум два часа пройдет до тридцать восьмой очереди. Впрочем, ладно. Если ей так не терпится выгнать его под дождь, он пойдет. Немедленно пойдет! Без чаю. Без завтрака. Может быть, он простудится, вымокнув до нитки, попадет в больницу и хотя бы там отдохнет от семейного ада.
