Минни подняла голову. Взгляд ее был странным. Она должна бы радоваться решению матери, но почему-то эти последние слова – «чудо, как в сказке» – больно ударили ее в самое сердце.
И почудилось, будто бы вновь в открытое окно влетела и закружилась стая черных воронов. Только теперь они молчали, и от этого становилось еще страшнее.
Александр приехал в Ниццу на Пасху. До той минуты, пока он не вышел из поезда, ему все казалось, будто слова отца вызваны какой-то ошибкой. То есть Никса, конечно, болен, но все это совсем не так ужасно, как считает отец. Доктора… они такие паникеры! Нарочно наводят страх, чтобы придать себе значимости. Им, верно, лестно, что сильные мира сего – а кто сильнее императора и его семьи? – ловят каждое их слово, на них уповают, как на Бога…
Однако первые же слова Федора Адольфовича Оома, который встречал Александра на вокзале, уничтожили всякую надежду. Оом рассказал случай, после которого императрица отправила ту страшную телеграмму императору. Оказывается, накануне ночью у Никсы случился удар. Наступил паралич всей правой стороны. Больше не возникало сомнений, что все врачи, желавшие видеть симптомы улучшения, ошибались.
Саша слушал все это с ужасом. Значит, врачи не нагнетали ситуацию – они, напротив, не видели истинного положения вещей.
– Да, – с тоской подтвердил Оом. – Я хорошо помню, как злился на Шестова Мещерский. И ваша матушка, которая верила им всем, наконец-то прозрела. Ох, если бы, ваше высочество, видели ее ужас, когда она воскликнула: «Значит, вы меня обманывали, вы мне не говорили правды?» И мы все в душе воскликнули с ней то же самое.
Они молча доехали до виллы «Бермон», но лишь вошли и приблизились к гостиной первого этажа, как навстречу выбежал дрожащий Шестов, на котором лица не было.
– Федор Адольфович, я вас умоляю! – вскричал он, даже не замечая стоящего рядом с ним великого князя. – Ее высочество… Боже мой! Заступитесь же за нас!
– Вы чудовищно, вы непотребно жестки! – раздался решительный, холодный женский голос, показавшийся Саше незнакомым.
Он увидел невысокую полную даму с изумительно красивыми чертами лица и большими голубыми глазами, в которых, чудилось, плавились лед и огонь. Ее темно-русые, ничуть не поседевшие волосы были, по обыкновению, гладко причесаны на две стороны. В черной мантилье из венецианских кружев и сером муаровом платье она производила впечатление величественное – и в то же время устрашающее из-за этого знаменитого «взгляда василиска», который она одна унаследовала из всех детей великого императора…
