Любимая муза Карла Брюллова - Елена Арсеньева

В один из поздних апрельских вечеров небольшая крытая карета стояла против великолепного дома номер 7 на Миллионной улице. Дом этот принадлежал одному из богатейших и знаменитейших людей Санкт-Петербурга, Юлию Помпеевичу Литте, фавориту прежнего царствования, сохранившему, впрочем, свое высокое положение и при императоре Александре Павловиче.

Дом сиял огнями, двери на высокое крыльцо были распахнуты настежь. Здесь явно кого-то ждали, причем ждали с большим нетерпением, иначе сам хозяин, высокий, статный, сохранивший и в преклонные годы свою легендарную итальянскую красоту, не стоял бы в дверях, то и дело выглядывая из них и крича что-нибудь вроде:

– Еще свечей!

Или:

– Пошлите посмотреть, едут ли!

В результате сих мероприятий дом и подъезд оказались освещены столь ярко, что наступления ночи вовсе не чувствовалось, и вереница слуг, желавших первыми увидеть столь долго ожидаемую особу, протянулась чуть не до Невы.

Некоторые слуги подозрительно косились на уединенно стоявшую карету и делали даже попытки заглянуть в окна, однако они были плотно зашторены, а кучер, дремавший на козлах, не вступал ни в какие разговоры и не отвечал даже на оскорбления.

В конце концов таинственную карету оставили в покое, сочтя пустой, а кучера – глухим и немым.

Но вот раздался вопль:

– Едут! – и вокруг дома все оживилось. Грянул оркестр, доселе таившийся на балконе, из окон посыпались цветы, раздался треск фейерверков, и в небо над домом взвились разноцветные огненные струи, сложившиеся в отчетливую надпись: Julie.

Надпись рассыпалась сотнями звезд, а после нового залпа сложилась опять – как раз в ту минуту, когда к дому подъехала белая карета, запряженная белыми же лошадьми.

Несколько слуг протянули к подножке алую шелковую дорожку, которая была усыпана лепестками белых роз. Литта сам подошел к дверце и сам распахнул ее, приняв на руки черноволосую девушку в белом платье и белом плаще.

Девушка обвила его шею руками и принялась лобызать столь пылко, что едва не была уронена наземь. Впрочем, она тут же соскочила с рук Литты и вскричала:

– Дедушка! Я счастлива видеть вас! А где же бабушка?

– Идем, сердце мое, идем! Мы заждались тебя! – чуть не плача от умиления, проговорил Литта и повел девушку к дому.

На террасе гостья обернулась, вновь и вновь оглядывая роскошь и красоту устроенной для нее встречи, и лицо ее сделалось отчетливо видно тому, кто все это время таился в глубине загадочной кареты, а теперь раздвинул шторки и припал к окну.