– Никса умирает? – воскликнула она. – Никса умирает? Этого не может быть. Но если это так, я должна находиться там. Я приеду, и ему немедленно станет лучше. Я знаю.
Отец и мать переглянулись.
– Минни, это… необычно… неудобно… против правил… девушка не может ехать к своему жениху без приглашения, а письмо императора вовсе не приглашение, как ты не понимаешь? – пробормотала королева.
– Матушка, вы хотите, чтобы я оставалась дома, в то время как мой любимый умирает? – изумленно спросила Минни, и даже слабая улыбка скользнула по ее устам, словно бы она изрекала величайшую нелепость на свете. – И как я смогу жить, ожидая каждую минуту известия о его кончине? А если, волею Божией, которого я буду неустанно молить о милосердии, ему станет лучше? Если он выздоровеет? Как мне быть тогда? Что станет он думать обо мне? Значит, он мне нужен только здоровым, а больным не нужен? Но как же клятвы, которые нам предстояло произнести? «Я, Мария, беру тебя, Николай, в свои законные мужья, чтобы, начиная с этого дня, в согласии с Божьим святым установлением, любить тебя, заботиться о тебе и подчиняться тебе в радости и в горе, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас». Неужели они что-то значили, лишь будучи произнесенными в церкви? А если я произнесла их в мыслях своих и в сердце своем в ту минуту, когда сказала Никсе «да» и ответила на его поцелуй? Что тогда делать мне, осознавая себя клятвопреступницей? Как мне жить, осознавая себя изменницей? Вы станете искать для меня другого супруга? Зная, что ваша дочь – двоемужница?
Король и королева переглянулись. Все, что говорила – нет, выкрикивала, выплакивала – их дочь, было нелепо и в то же время настолько искренне, что они впервые ощутили стыд перед своим ребенком. Стыд за мгновенную слабость и скованность условностями и церемониями, которые не имели ничего общего с той мукой, которой сейчас мучилась их дочь, с болью сердца и ее любовью.
Минни замолчала. Бурный протест, вспышка негодования и даже ненависти к самым близким людям обессилили ее, точно кровоточащая рана. Она даже стоять не могла и села – нет, неловко приткнулась на краешек кресла и согнулась, пытаясь поддержать руками голову.
– Кристиан, вы… – с запинкой начала королева, – должны написать императору, что мы с Минни немедленно выезжаем в Ниццу. С нами отправятся Фредерик, генерал Оксхольм, графиня Ревентлов и, конечно, мадемуазель Д’Эскаль. Этого довольно. Наш долг… долг Минни как невесты быть со своим женихом в самую тяжелую минуту. И потом, ведь и правда возможно, что свершится чудо, как в сказке…
