В просторном бассейне ныряли и плескались женщины в коротеньких шелковых туниках. Туники были так коротки и так плотно облегали мокрые тела, что лишь дразнили воображение, а не прикрывали ровно ничего. Мужчины стояли, наслаждаясь зрелищем, тяжело дышали… Вдруг девушки ловко выбрались из воды и кинулись к мужчинам. Обнимали их, льнули, целовали, ощупывали бесстыдно… Какая-то темноволосая пухленькая девушка прильнула к Никсе, обняла его, как вдруг другая, с длинными светлыми волосами, упавшими на лицо, отшвырнула ее и бросилась к нему. Но брюнетка оказалась сильнее: она оттащила светловолосую девушку и толкнула так, что та упала в бассейн, подняв тучу брызг.
А победительница вновь повисла на шее у Никсы, подпрыгнула и обхватила его бедра ногами, ерзая по его телу так, что он едва не лишился рассудка.
– Скорее пойдем куда-нибудь и ляжем, – пробормотала девушка.
Никса отметил, что у нее простонародный выговор, но это не имело значения: запах ее, ее прикосновения пьянили сильней ратафьи. Ни о чем не думая, ничего не соображая, он втолкнул девушку в первую же открытую дверь и швырнул на лежанку. Она немедленно раскинула ноги и приподняла бедра, маня его свой доступной наготой.
Никса с помутившейся головой навалился на нее, но пришлось на мгновение отстраниться, чтобы снять трико.
– Эй, куда ты, дура, тут уже занято! – крикнула брюнетка, приподнимаясь и глядя через его плечо. – Не мешай нам!
Она проворно вскочила, захлопнула дверь, накинула крючок и плюхнулась на лежанку, простонав:
– Ну скорее же.
Никсу не нужно было уговаривать.
Он проснулся от того, что кто-то с силой тряс его за плечо и твердил:
– Ну, кузен, проснись! Никса! Слышишь? Довольно спать! Мы должны уйти отсюда до наступления утра, чтобы нас никто не увидел, иначе не миновать в Нидерландах революции!
Никса поднял голову. Это был Вильгельм, но в каком виде! Его тщательно уложенные волосы слиплись и свисали по обе стороны раскрасневшегося, распухшего лица, под глазами набухли мешки, всегда высоко закрученные усы намокли и свисали со щек.
– Я не Никса, – пробормотал он. – Я Алекс!
– Кое-что помнишь! – покатился со смеху Вильгельм. – А помнишь Тесс? Эту черненькую? Она была от тебя в восторге!
Никса напряг память. И это усилие не прошло бесследно… он вспомнил кое-что, кое-какие мгновения, от которых вдруг безумно заколотилось сердце и краска стыда бросилась в лицо.
– Боже! – схватился он за голову. – Что я наделал… что я наделал!
