– Боже! Что я наделал! – передразнил Вильгельм. – Amentable vierge russe[13] оплакивает свою утраченную невинность! Ничего, твой отец будет доволен. Возвращайся к себе, там и проспишься, и поплачешь. А у меня и без тебя забот хватает. Что я скажу баденскому кузену?!
– Что случилось? – с трудом спросил Никса. – При чем тут мой отец? При чем тут баденский кузен?
– Не твое дело! Уходи! Ну!
Никса кое-как оделся и, едва держась на ногах, выбрался из купален. Маску он потерял, поэтому прикрывал лицо полой плаща. Впрочем, напрасно старался – вокруг было пусто, ведь жители Схевенингена не поднимались в такую рань, когда небо над морем едва-едва светлело.
Карета, в которой он приехал, стояла на прежнем месте. Кучер, подремывавший на своем месте, вскинулся при виде Никсы, спрыгнул на землю и поспешил открыть ему дверцу и опустить подножку.
Никса сел, прикрыл глаза, мечтая только об одном – как можно скорее лечь в постель.
Когда дверь спальни за ним закрылась, Вово Мещерский и воспитатель наследника Строганов, старавшиеся не попадаться ему на глаза, встретились в столовой.
– Я не находил себе места от беспокойства, – пробормотал Вово, жадно отпивая чай. – Просто не находил места!
– Да, я тоже тревожился, – кивнул Строганов, принимаясь за местный ярко-желтый мягкий сладковатый сыр, сдобренный тмином. – Но что делать, я получил весьма недвусмысленное указание его величества проследить за взрослением цесаревича. Вильгельм подвернулся как нельзя кстати. Сказать по правде, он не очень-то хотел приглашать его высочество, так что пришлось сообщить ему о том, что он имеет шанс угодить императору. А это для Вильгельма имеет немалое значение – вернуть расположение своего могущественного дядюшки.
– Как бы не пошли слухи, – с опаской произнес Вово, делая знак лакею, который подал ему вторую чашку чаю. – Как бы Вильгельм не начал болтать!
– Вильгельм не станет болтать, – возразил Строганов. – Напротив, он попытается сделать вид, будто ничего не происходило, что никакой пирушки не было. Вы разве не знаете, Владимир Петрович? Одна из… э-э… девушек, которые были приглашены для развлечения гостей, утром бросилась в море.
– Какой ужас! – воскликнул Мещерский. – Она жива?
– Нет, – вздохнул Строганов и перекрестился. – Это увидел один из слуг принца Оранского, он бросился спасать несчастную, но было поздно – она утонула. Ее вытащили мертвой.
Мещерский тоже перекрестился.
– Неужели не выдержала бесчестья?
