Влага моего собственного желания, уже полностью покрыв его ладонь, стекала по его руке дальше вниз, размазываясь по нашим бедрам, слепляя сильнее, позволяя телам скользить друг по другу. Мое тело, послушное его выпадам, кидало вперед снова и снова, упорно толкая головой о стену. И только ладонь белокожего спасала, защищая от неминуемой травмы.
Он брал, забирая все мои силы, все эмоции до капельки. Он с завидным старанием погружался в меня снова и снова, доводя до совершенного драйва. Меня уже колотило от собственных ощущений, переполняло от сводящей внутренней судорогой страсти, снова и снова выплескивало на него. Кажется, я рычала, вторя мужскому гортанному шипению, впивалась зубами в поверхность под собой… Кажется, я спятила…
Когда он с силой в последний раз ворвался в меня, ударив горячей струей, я уже плохо что-либо понимала в этой горячке первобытного соития. Только слезы какого-то истового облегчения, выступившие на глазах, отметили для меня этот наивысший для белокожего миг удовлетворения. Он вычерпал меня, поимев, забрав вновь все силы.
Выскользнул, освободив от жесткого плена своего тела и позволив плавно обмякнуть, опустившись на пол. Ноги опять отказывались держать меня. И я ощущала, что при каждом судорожном выдохе из моей попки выплескиваются следы его страсти. Сил не было даже на то, чтобы поднять на белокожего взгляд. Я видела только его ноги, уже обутые в эластичные зеркальные сапоги-чулки.
— Теге! — наконец-то его голос был довольным. — Отправляйся в зону очистки. Перерыв закончится вот-вот.
И ноги, уверенно шагнув в сторону, исчезли в сизой дымке, наполнявшей помещений.
«Какое счастье!» — чувствуя себя опустошенной во всех смыслах, подумала я.
Как на четвереньках доползла до черной кабинки с отражающими поверхностями, как, приподнявшись на колени, дотянулась ладонью до панели, как, уже безразличная ко всему на свете, попыталась найти в себе силы и омыться в водопаде бенгальских огней, — не представляю. Но это явно были последние крохи сил, потому что на путь назад меня уже не хватило. Там и заснула, свернувшись калачиком на полу.
— Теге! — шипение было взбешенным, даже угрожающим. Но мне в данный момент было настолько плохо, что инстинкт самосохранения полностью отключился. Я с трудом сумела раскрыть глаза и немного приподняться на локте. Белокожий!..
Это движение стало пределом моих возможностей, поэтому, идентифицировав источник шума, я в полупрострации обмякла назад — на пол очистительной кабины. Искры сверху уже не сыпались.
