— А что, Федот Спиридонович, спит твой полковник или бодрствует? — спросил Розин, принимая из рук солдата большую фарфоровую кружку.
— Еще не ложились, — ответил Завалюхин, — как вернулись в двенадцатом часу, так от стола ни на шаг.
Розин отхлебнул крепкого напитка, сильно разбавленного коньяком, благодарно кивнул, Завалюхин просиял, наклонился поближе, так как был очень высокого роста.
— Приказано: как только вы прибудете, так чтоб доложить…
— А откуда он знал, что я прибуду?
Завалюхин развел руками:
— Не могу знать, товарищ майор, а только так и сказал…
— Ну хорошо, дай отдышаться.
Откинув плащ-палатку у входа, в блиндаж впорхнула санинструктор Свердлина, блондинка с большими голубыми глазами и ярко накрашенными губами.
— Товарищ майор, что с вами? — воскликнула она голосом провинциальной актрисы и мгновенно очутилась на коленях перед майором, сидевшим на скамейке. Короткая юбка защитного цвета подалась вверх, открыв полные колени, ловкие пальчики коснулись руки майора, кое-как перевязанной носовым платком. — О боже, вы ранены!
«Откуда у этой девочки столько опереточного?» — подумал Розин.
— Встаньте, Свердлина! Вы что, всех перевязываете, стоя на коленях?
— Но мне так удобней, товарищ майор! — ничуть не смутившись, ответила она, и губы ее капризно изогнулись.
— Встаньте!
Вошел наконец старший лейтенант и поставил на столик тонкий стакан в подстаканнике и блюдечко с кусочками рафинада.
— Ну вот и все, — уже другим тоном сказала Свердлина, застегивая сумку. — Вообще-то, надо бы укольчик сделать. Против столбняка.
— Обойдется.
— Положено.
— Вы свободны, товарищ младший сержант, идите.
Она грациозно повернулась и вышла.
— Спасибо, Гущин, — сказал майор, отодвигая стакан. — Я уже… Полковник Бородин у себя?
— Он вас ждет, — сказал старший лейтенант, предупредительно отодвигая плащ-палатку.
В просторном помещении штаба горело сразу три светильника: две «летучие мыши» под потолком и керосиновая лампа на столе, на углу разложенной карты.
— Наконец-то! — полковник бросил карандаш, пошел навстречу. — А я тут тебя каждые десять минут поминал. Привык, понимаешь, к твоему присутствию… Ранили? Когда? Где?
— Возле Бибиков обстреляли. Там есть такой хитрый поворот, когда из лесу выезжаешь… Чудом проскочили. Водитель-раззява проглядел, а потом вместо того, чтобы нажать на железку, начал разворачиваться… Ты не знаешь, как там мой Рыбаков?
— Твой Рыбаков приказал долго жить, — сказал Бородин, — хороший был солдат, ничего не скажешь, и водитель отличный. Ты с ним с сорок первого, кажется?
