— Я знала, что ты вернешься, — заговорила старуха, выходя на тротуар из тени булочной и пристраиваясь рядом со мной. — Я покажу, где мы сможем поговорить. Я помогу тебе.
Гадалка взяла меня за руку. Кожа у нее была сухая и морщинистая, от нее пахло тальком. Как-то вдруг она перестала казаться человеком не от мира сего, теперь это была просто пожилая женщина, потрепанная жизнью. Она могла бы быть моей бабушкой.
Она отвела меня к многоквартирному дому в нескольких улицах от трактира, причем очень часто останавливалась, чтобы перевести дыхание. Во дворе, куда мы пришли, были слышны детский плач и голоса двух женщин, которые старались успокоить малыша. Цементные стены здания потрескались, и сквозь трещины проросли сорняки. Из ржавого крана текла тонкая струйка воды, из-за чего на дороге и ступеньках образовались вонючие, вязкие лужи. Из одной лакал воду облезлый кот. Тощее животное взглянуло на нас и скрылось из виду, запрыгнув на деревянный забор. Сотни жирных мух летали над пищевыми отходами, которые вываливались на землю из переполненных мусорных баков.
Холодный подъезд дома был завален всяческим хламом. Я покосилась на человека, показавшегося в конце коридора. За его спиной находилось единственное в этом помещении окно, из которого струился яркий солнечный свет. Мужчина мыл шваброй пол, и я удивилась тому, что, оказывается, в этом доме был уборщик. Он проводил глазами старуху, когда мы прошли мимо него, и я заметила малиновые шрамы у него на руках. Один формой напоминал дракона. Заметив мой пристальный взгляд, мужчина поспешил опустить рукав.
Мы остановились у железной двери с решеткой внизу. Старуха потянула шнурок у себя на шее и выудила из-за пазухи ключ. Замок поддался не сразу, но в конце концов дверь с недовольным скрипом отворилась. Старуха смело вошла в комнату, а я в нерешительности осталась стоять на потертом коврике перед дверью, всматриваясь внутрь. Под потолком темнели трубы, обои на стенах были грязные и в пятнах, пол устилали старые газеты. Изорванная бумага пожелтела, как будто здесь обитало какое-то животное, которое спало, ело и справляло нужду прямо на полу. От запаха пыли и затхлости меня начало тошнить. Когда старуха сообразила, что я не решаюсь войти в комнату, она повернулась ко мне и, пожав плечами, произнесла:
— По твоей одежде я вижу, что ты привыкла к лучшему, но другого места у меня нет.
Я устыдилась своей брезгливости и поспешно переступила порог комнаты. В центре стоял старый диван, из распоровшихся швов торчали его внутренности. Пожилая женщина протерла его рукой и бросила на подушки тряпку, пахнущую плесенью.
