Старик беспомощно и вопросительно оглядел окружающих большими лучистыми глазами и неожиданно заплакал. Все знали, что на войне у него погибли брат и любимый сын, но прежде он никогда не говорил о них при посторонних. Шушик Акоповна тревожно погладила руку мужа:
— Сурик-джан, успокойся, не надо.
Сурен Вартанович опомнился и вспомнил, что должен завершить речь, — Вечная память! — он залпом опустошил свой бокал и сел.
Сергей дотронулся губами до края своей рюмки, поставил ее на стол, и посмотрел на сестру. Лицо Ады Эрнестовны было неподвижно, по щеке медленно сползала слеза. Остальные гости, подавленные печальной речью старого академика, пили и закусывали в полном молчании.
Вскоре, однако, разговор вновь оживился. Из кухни вдруг потянуло пряным ароматом тушеного мяса, и Злата Евгеньевна, очнувшись, бросила быстрый взгляд на мать Вали Синицыной. Стараясь никого не беспокоить, обе женщины поспешно выбрались из-за стола и устремились на кухню. Сергей подумал, что если уж звонить Вале, то удобней всего сделать это сейчас, пока все заняты вином и салатами. Он осторожно поднялся и, выйдя в прихожую, застыл в нерешительности, положа руку на телефонную трубку.
— У вас дверь что, не закрывается? — бодро рявкнул за спиной незнакомый голос, заставив его подпрыгнуть от неожиданности. — А то мы зашли, а сами не знаем — туда, не туда. Муромцевы тут проживают?
На пороге распахнутой двери стоял коренастый круглоголовый генерал, а позади него топтался курносый мужчина в штатском с огромным букетом цветов.
— Да-да, заходите, пожалуйста, — Сергей в растерянности покосился на увешанную орденами грудь генерала и невольно задержал взгляд на Звезде Героя.
— Сынок Петра и Златушки? — генерал встряхнул руку Сергея и подмигнул своему товарищу: — Похож ведь, что скажешь, Митяй? Вылитый Муромцев! Как зовут?
— Сергеем. Но я не…
Гость, не слушая, добродушно отмахнулся от лепета стоявшего перед ним смущенного молодого человека. Судя по багровому лицу генерала и исходившему от него резкому запаху перегара, он уже начал — и довольно давно — отмечать день Победы.
— Ладно-ладно, зови папку с мамкой.
— Царенко? — в дверях кухни, с испуганным лицом прижимая к груди полотенце, застыла Злата Евгеньевна.
— Принимай гостей, Злата, — генерал бесцеремонно отобрал у топтавшегося позади него товарища букет, вложил цветы в руки неподвижно стоявшей женщины и, обняв ее, троекратно облобызал. Из-за его плеча застенчиво выглянул мужчина в штатском.
