— Ты бледна, как привидение. — Нахмурившись от беспокойства, Элис взяла сжатую в кулак руку подруги. — И холодна, как лед. Ты еще не оправилась от шока. Я пришла сказать, что приходил магистрат с Боу-стрит поговорить с тобой о пожаре. Но я велела ему вернуться завтра, когда тебе станет лучше. — С этими словами она поднялась.
— Пожалуйста, подожди, — чуть слышно произнесла Венеция, беря подругу за руку. У нее теснило грудь от осознания того, что, если она ничего не предпримет, это сделает Роберт.
— Конечно, — спокойно ответила Элис, присаживаясь обратно.
Все узнают ее тайну, кем она в действительности является. Венеция вспомнила, какой ненавистью светился взгляд Линвуда, когда он признавался в поджоге дома Ротерхема. Он знал, что она должна была заманить его в ловушку. Роберт прав: Линвуд виновен. Все, кто предупреждали ее, также правы, он опасен. Но она все еще колебалась.
— Венеция, — тихо молвила Элис, — день почти закончился.
Венеция почувствовала, как ее сердце совершило головокружительный кульбит. Ее время на исходе.
* * *
На следующий день Линвуде Рейзби были в «Уайтс», когда вошли магистраты с Боу-стрит. Те еще не взглянули в его сторону, но Линвуд догадался, что они явились за ним.
— Наконец-то, — пробормотал он, испытывая облегчение от того, что все скоро закончится. Больше не будет поисков, вопросов, расследований.
— Лорд Линвуд, вы арестованы за убийство его светлости герцога Ротерхема.
Допив бренди, он встал.
— Вы не можете просто врываться сюда и… — начал было Рейзби.
— Оставь, Рейзби, — спокойно перебил Линвуд. — Эти джентльмены выполняют свою работу.
Он безропотно позволил надеть на себя наручники.
— Линвуд? — шокированно прошептал Рейзби.
Все, кто был в клубе, повскакивали и в ледяном молчании смотрели, как его ведут к полицейскому экипажу. Перед зданием уже собралась небольшая толпа. Линвуда затолкали внутрь и усадили на простую деревянную скамью, как заурядного воришку. На полу валялась сырая грязная солома. Дверь за ним с грохотом захлопнулась, послышалось лязганье ключа.
— Френсис! — долетело до него эхо знакомого голоса.
Повернувшись, Линвуд посмотрел в крохотное, забранное решеткой окошко и увидел посеревшее, перекошенное от ужаса лицо отца. В его глазах, так напоминающих его собственные, светилось понимание.
Весь следующий день Венеция провела как во сне, не участвуя в круговороте жизни. Кто-то нанес ей визит в доме Элис, но подробностей она не помнила. Снова и снова твердила себе, что обе ипостаси Венеции Фокс — и таинственная, недосягаемая для мира особа, и скрывающаяся за этой маской реальная женщина — в безопасности, но это не приносило желанного облегчения. Казалось, ледяной холод навсегда овладел ее телом. Ночами она не могла заснуть, а еда казалась ей неотличимой по вкусу от опилок. Книги и модные журналы, принесенные Элис, лежали аккуратной нетронутой стопкой на столе. По ночам Венеция сидела в кресле и, глядя на горящее в камине пламя, думала о Линвуде.
