— И летчики еще велели нам передать, что как только прилетят сегодня, так сразу же придут знакомиться. Это уже по-настоящему. Ой, девочки, что-то будет! Боязно все же. — Потом добавила, как бы спохватившись — Твой лейтенант Башенин, Настя, тоже, между прочим, обещал прийти. Он так и велел передать: пусть, говорит, встречает. Раз, говорит, ждет, пусть тогда и встречает.
Настя насторожилась:
— Как встречает? Почему?
— Ты что, маленькая, не понимаешь? — удивилась в свою очередь Раечка. — Разве ты вчера не говорила при всех в землянке, что изо всего полка выбрала бы только лейтенанта Башенина? Не говорила, скажешь? Вот ему и передали, и он обрадовался, тоже велел передать, что лечу, мол, пусть встречает. Неужели непонятно?
Настя переменилась в лице: она ни сном, ни духом не ведала, что эти ее вчерашние слова, сказанные, может, и от души, искренне, но совершенно в ином смысле, то есть предположительно, да еще под впечатлением, как бы назло Веронике, будут истолкованы таким вот образом, а потом еще и переданы на тот аэродром и дойдут до ушей самого лейтенанта Башенина. Господи, ну как же так можно? Ведь это же не по-дружески, это, наконец, нечестно, и Настя, не зная, возмутиться ей или расплакаться, какое-то время стояла как в столбняке и ничего не говорила. Ей особенно было мучительно думать, что лейтенант Башенин сейчас там конечно же ликовал, не сомневаясь, что она и в самом деле ради него могла позабыть свой девичий стыд и гордость и броситься ему на шею первой. Это было выше ее сил, особенно обидно и больно, и она уже была готова возненавидеть этого лейтенанта Башенина, хотя в глубине души где-то и понимала, что лейтенант Башенин в данном случае как раз не виноват, что его самого ввели в заблуждение, виновата скорее всего она сама, легкомысленно заявив вчера при всех о том, о чем заявлять никогда бы не следовало. Ну как она теперь, что будет делать? Ну ладно еще, если бы Башенин только узнал об этих ее словах и, скажем, деликатно промолчал. Так нет ведь, он, оказывается, еще и заявил там во всеуслышание, да еще конечно же не без самодовольства, что пусть, дескать, встречает, раз такое дело, словно уже получил на нее неоспоримое право. Уж лучше бы тогда ей этого лейтенанта Башенина вообще никогда не знать, лучше бы он сюда никогда не прилетал, тогда бы все, может, и обошлось. Но хочет она того или не хочет, а полк все равно сегодня прилетит, и встретиться ей с этим лейтенантом Башениным так и так придется: не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра. Тут уж никуда не денешься. А что она ему скажет, когда встретится? Какими глазами на него посмотрит? Вот уж действительно надо быть стопроцентной идиоткой, чтобы влипнуть в такую историю. И Настя, поразмыслив над всем этим хорошенько, вдруг решительно заявила:
