— Но что смотрит царь! — не подумав, сказал Сергеев.
Соколов, вздохнув, промолчал. Но сбоку, через койку от Сергеева, приподнялась голова, тупоносая, в бороде с проседью, и сказала:
— А вы, милорд, не очень-то на царя надейтесь. Бесполезно.
— Как так? — опешил Сергеев.
— Очень просто. Царя свергли. Теперь в России революция.
— Не может быть!
— Это сумасшедший какой-то, — в один голос закричало почти полвагона. Стоны и вопли, как по волшебству, смолкли.
— Именно так, господа… А насчет моих умственных способностей прошу не беспокоиться. Я офицер для поручений при генеральном штабе, имею точные сведения. Они пока для фронта держатся в секрете. Нет инструкций. Солдаты, знаете, озлоблены войной, частично офицерским составом. Пока штаб выжидает директив. Но вы, господа офицеры, возвращаетесь в тыл и обязаны знать эту великую новость. Гнилой строй рухнул. Теперь народ через свое Учредительное собрание выскажет свою великую волю. Стране будет дана желательная конституция. Итак, господа, поздравляю вас со свободой!
Эта новость вначале ошеломила всех, а потом взбудоражила офицерский вагон так, что шум и крик в течение целых часов создавали у Сергеева такое впечатление, точно он не в вагоне ехал, а находился в гуще ярмарки.
До последней минуты Сергеев никогда еще не слышал о революции и не представлял себе такой возможности, как свержение царя. Не зная, радоваться ли ему или печалиться, он только перекрестился.
Между тем офицера генерального штаба, как выяснялось, едущего по болезни в отпуск, наперебой расспрашивали, сопровождая его ответы охами, ахами, и в тех местах, где ответы принимали фривольный характер, громкая смехом.
В самый разгар всеобщего ликования чей-то нутряной голос будто из-под земли покрыл собой шум и крики и громко, но лениво, проговорил:
— Зря радуетесь, господа офицеры. Будет время — придется выплакать очи, как говорят на Украине. Запомните. Мы, офицерское и, главным образом, дворянское сословие, выросли вместе с царем и монархизмом. Мы научены служить престолу во имя его идей, чести, достоинства. Если рухнет императорский дом, рухнем и мы. Плохого царя свергли, раздобудем хорошего царя. Только так может стоять проблема. Мы не доросли до республики. Притом нужно кончать войну, иначе взбунтовавшаяся чернь разольется в море анархии, а от нас останется одно грустное воспоминание.
— Кто это?..
— Что за роялист?
— Царский холуй.
— Оставьте, как не стыдно!
— Свобода только робко стучится к нам, а вы ее пугаете.
