Илья показал на себе, как именно распространяется бегущая волновая деформация. Он лёг на пол, вытянул вперёд руки и совершил одно за другим несколько движений, в процессе которых по его телу от кончиков пальцев до ступнёй пробежала самая настоящая волна. Сам Илья в процессе упражнения продвинулся метра на полтора назад. Евгений Иванович с горечью отметил, насколько Илья невероятно гибок для своего возраста. Ни характерного хруста в суставах, ни кряхтения при исполнении эволюций слышно не было.
— Понял? — спросил Илья, и бодро вскочил на ноги.
«Даже не запыхался», — с завистью подумал Евгений Иванович.
— Теперь понял, — произнёс он вслух, помогая Илье отряхнуться, — непонятно только, для чего он такой нужен?
Илья не ответил, только пробубнил что-то себе под нос, совершенно неразборчивое.
— Я не расслышал, для чего? — повторил вопрос Евгений Иванович.
Илья вдруг остановился и опустил, даже уронил, нет, бросил руки вниз. Затем повернулся к Евгению Ивановичу, и тот увидел, что с лицом его друга произошла странная метаморфоза — из оживлённого оно превратилось в беспомощно скисшее, или как ещё можно классифицировать лицо, выражающее крайнюю степень беспомощности.
— Не знаю, — почти пропел Илья. — Женя, милый, Христом богом клянусь, не знаю.
И он резко провёл ладонью по лбу и принялся тереть пальцами свой шрам.
— Я не знаю, зачем он нужен. Мне говорят, а я делаю. Я делаю, а мне говорят, что я сделал не так…
В глазах, вернее, в левом глазу Ильи блеснула слеза. Губы подрагивали. Илья схватил Евгения Ивановича за руку, потащил в самый дальний угол, за какую-то стойку с приборами, притянул к себе и стал говорить:
— Жень, ты понимаешь, когда я чего-то не знаю, или не понимаю, мне становится страшно, и я начинаю придумывать себе ответ. У меня ведь почти на все вопросы ответы найдутся — я не могу, физически не могу сам себе сказать: «не знаю» и забыть об этом. Не могу… А они, там наверху, не говорят ничего. Молчат, только спускают невнятные ТЗ и ТУ[12]… Скорость такая-то, глубина, такая-то, автономность столько-то суток, но зачем всё это нужно, я понятия не имею. Понимаешь…
Илья говорил быстро, будто у него было мало времени, а рассказать чего важного нужно много. Из его сбивчивого монолога Евгений Иванович понял лишь то, что Илья действительно не знает, для чего предназначено его детище, и что байка про смену магнитных полюсов была лишь одной из версий, которую, для усмирения пытливого своего ума Илья сам себе и сочинил. Затем Евгений Иванович спросил, кто должен сидеть внутри, и Илья погрустнел ещё больше.
