Человек в мастерской положил фотокамеру на пол, закинул одну ногу на другую. Опершись локтями на ручки плетеного кресла и сложив ладони на уровне лица, он кивком головы дал художнице понять, что готов смотреть новую картину. Макс продолжал мести. Зажав цигарку в углу рта, он гнал перед собой опавшие цветы, пыль, черепки и прочий мусор и бормотал:
— А моя душа, наверное, только одного серого цвета, ну, может, разве что серо-голубого.
В воскресенье утром Де Лоо отправился в передний дом, выходивший фасадом на улицу. Он вынул рекламу из ящика и стал медленно подниматься по широкой лестнице. На глаза все время попадались белые, непротравленные панельные доски и рейки, а блестевший от частого хождения по нему палас был тщательно залатан в протертых местах. Прежний, только недавно умерший управляющий домом, отец Макса, сам вырезал ковровым ножом небольшие поврежденные кусочки и заменял их новым синтетическим материалом. Отдельные заплатки были размером не больше почтовой марки, и в самых исхоженных местах он не просто приклеивал их, а еще и прибивал гвоздиками, на равном расстоянии друг от друга блестели крошечные металлические шляпки, как стежки затейливого шва.
Солнце набросало пестрых пятен на одежду Де Лоо — брюки цвета хаки и легкий пиджачок, — когда он проходил мимо окон из цветного стекла. На каждой площадке — стул и пепельница, из одной квартиры раздавалось хоровое пение — месса по радио, а на пятом этаже на коврике — туфли, вишневого цвета лодочки, и пара маленьких сандалеток, готовых улететь вместе с пчелками. Прозрачные крылышки на верхнем ремешке. Рядом — стопка старых газет и дважды перевязанный пакет с мусором.
— Нет, ты сделаешь это сейчас! — крикнул за дверью детский голос. — И притом немедленно!
Захлопнулась то ли дверца шкафа, то ли крышка сундука.
— Николь, прекрати, — сказала мать, измученный голос звучал устало. — Ты же знаешь, я не люблю, когда ты разговариваешь со мной таким тоном.
Писклявый визг, словно наступили на резиновую игрушку.
— Нет, ты это полюбишь! — крикнул ребенок, а Де Лоо подошел к расположенной напротив двери, вставил ключ и почти уже вошел в квартиру. Но вдруг невольно задержался на пороге. Овальная деревянная дощечка со звонком — изящная медная скоба в форме изогнутой змеи — исчезла, из стены торчали два кривых проводка с обмоткой из текстиля; какое-то время он глядел на дыру в штукатурке. Потом взялся за один проводок и подвел его к кончику другого. Раздался треск, посыпались синие искры. Звонок резко зазвонил, и он вошел в квартиру.
