Он выехал на Мариендорфердамм и показал Де Лоо на запыленную витрину. Помещение пустовало, дверь зарешечена, по фасаду тянулась полоска из темного стекла, во многих местах треснувшего. Поблекшие золоченые буквы вывески, давно перевернутая страница истории: «Специализированный магазин по продаже предметов гигиены брака. С 1965 года ведущая в Бер…»
— Сегодня выращивают слишком тощий скот, — продолжал рассказывать Клапучек. — Это не свиньи, а настоящие поджарые спортсменки, а? Никакого жирка. Раньше у нас, сразу после войны, перед земельной реформой, специально откармливали свиней на убой. Чем жирней, тем лучше. Военные коменданты, конечно, протестовали, войска, ясное дело, получали свинину по обязательным поставкам. И им всегда было мало, ждать они не хотели. Забивали всех свиней свыше трехсот пятидесяти фунтов весом, хрясь — и нету. Но крестьяне были хитрее. Им хотелось запустить скотину на откорм. Для этого вся деревня держала по одной свинье, всегда немного не дотягивавшей до нормы. По кличке Ольга и весом не больше трехсот сорока пяти фунтов. И когда поступал приказ: двор такой-то, поставить на контрольный пункт самую большую свинью, сдавали Ольгу. Я сам частенько подгонял нашу к дверям комендатуры. — Он притормозил, повернул за ипподромом и поехал наперерез, через стоянку автомашин, забитую грузовыми контейнерами. — Дорогу на весы она находила уже без меня…
Он остановился перед металлическими воротами, погудел, и лысый человек в белом халате, поглядев в смотровое окошко в плохо побеленной стене, согласно кивнул. Ворота медленно сдвинулись в сторону, а они въехали во двор и подкатили к новенькому, обсаженному цветочными клумбами административному зданию с полукруглыми тонированными стеклами по фасаду. От окна к окну скакало перед ними их собственное отражение, удаляясь от них.
Потом фасад внезапно закончился, и они повернули на территорию, разгороженную перегородками из стальных трубок, лабиринт пустых загонов и троп для перегона скота — голая земля, выбитая бесчисленным количеством копыт, местами покрытая кучами навоза, резаной соломой с ее характерным блеском и лишь изредка бледно-зелеными травинками. Здесь же стояли несколько больших машин для транспортировки скота, один из водителей, размотав длинный шланг, открыл кран с водой.
В загоне, клином входившем в бункер, стоял крупный рогатый скот, пятнистые быки черно-белой окраски, двадцать или больше голов. И хотя позади них было достаточно свободного места, все они упорно стремились к темно-зеленой двери бункера, стояли, тесно прижавшись боками, ревели и били копытами, словно не могли дождаться, когда же наступит их черед исчезнуть за зеленой дверью. Краска на уровне бычьих морд была начисто слизана, сталь сияла, отполированная до блеска.
