Он крайне остроумен.
Приходит сообщение. Улыбаюсь и отвечаю.
* * *
После ужина все рассасываются по номерам. Мы с русской — в староград. Заснеженная средневековая постройка за месяц до Рождества уже сказочно высвечена, и я чувствую себя вне реальности.
Неподалеку встречаем хозяина с ним. Продолжаем путь вчетвером.
— Что это за памятник? — я спрашиваю хозяина.
Чувствую легкое прикосновение к плечу:
— Я тебе расскажу!
Минуточку серьезно слушаю. Потом уже несерьезно. Он ничего не знает о памятнике.
Всю остальную прогулку до полуночи хохочу. Он все рассказывает, рассказывает — обо всем, что видим. И все это неправда. Он несет, как ты: полную чушь, остроумно, мило и изящно.
Он открывает дверь даме, подает руку — не мне одной. Приятно, но не мелочь.
«Доброй ночи» дружески сдержанно. Сердечно-перламутровая улыбка — естественна.
* * *
Следующий день — практика в манежной пыли. Эластичные джинсы натягиваю не только ради удобства: моим ногам на пользу неусовершенствование их очертаний.
В деле я дока. Лучше евротряпочниц. Он видит это. Я хочу, чтоб он меня видел все время.
Он очень видит меня. Все время.
* * *
Ужин в ресторане. Являюсь с опозданием. На меня оборачиваются все. Я в пурпуре, разрезанном до чульего кружева. Мои беломраморные плечи к концу осени загорели, как ты дразнишься, до черна слоновой кости.
Джинсов и футболок сегодня меньше: и другие участницы переоделись в женщин.
Выискиваю место. Одно находится искоса напротив отворотов его смокинга. Я отодвигаю стул. Он встает и склоняет голову. Перламутровая улыбка слишком естественна, чтоб быть просто сердечной.
Беседуем с окружающими дамами. Говорю без нужды громко. И его слышу хорошо.
Мы предельно остроумны.
* * *
— Позволите пригласить ваши шпильки потоптать заметенный староград?
— Единственный способ узнать: пригласить!
* * *
После недолгой прогулки вьюга заметает нас в теплую кофейню. Греемся горячим вином. Он говорит все время.
Ненавязчиво играет рояль.
Вдруг его пальцы ненавязчиво играют на моем белосолнечном запястье. Это не мешает беседе. Я хохочу все время напролет.
— Можно мне закурить? — он обращается за разрешением, как всегда.
— А мне?
Он закручивает и мне косячок своего ладана. Вообще-то, я не курю. Однако ж его дым превкусён.
Сердечная естественно-перламутровая улыбка вдруг превкуснá. Это на миг прерывает беседу.
Приходит сообщение. Улыбаюсь. Отвечу позже.
* * *
— Не замерзла? — он спрашивает в лобби, осторожно стряхивая с меня снег.
