Когда они вышли наружу, Доменг в сердцах ударил кулаком по стволу дерева:
– Сколько пытаюсь, не могу понять, что может привлекать Метту в этом воинственном человеке!
– Кто же может постичь логику женского сердца? – философски заметил Рене.
– Однако я совершенно уверен, что она намеренно не заглядывает в его душу поглубже, боясь разочарования.
Шейху становилось все лучше и лучше. Скоро Метте со своим отрядом можно было трогаться в путь.
– Ты уже совсем здоров, – сказала она как-то, во время очередной прогулки с Шейхом. – Я сделала то, что обещала, теперь твоя очередь сдержать слово.
Его глаза сказали то, чего она так боялась и что так хотела услышать.
– Метта… – начал он, но она приложила пальцы к его губам.
– Прошу тебя, не говори ничего, не терзай мне сердце.
Шейх покорился – он почему-то отчетливо осознал, что настаивать бесполезно.
Метта стояла, прижав руки к груди, и смотрела в небо. Он проследил за ее взглядом.
Там высоко, в сияющей бездне, парили две птицы.
– Вы можете отправляться через три дня, – сказал Шейх.
Настал день отплытия. Путешественников снабдили провизией, одеждой, Рене подарили видеокамеру, и под конец Шейх сделал им поистине царский подарок: там, где они оставили свою лодку, теперь красовалась великолепная яхта. Она покачивалась на волнах прибоя, как нетерпеливая белая птица, готовая взмахнуть парусами-крыльями.
– А вот и подарок дедушке Итою, – сказала Метта, – и всей твоей семье, Доменг.
Итой не верил своему счастью. Он встал на колени перед судном, плакал и молился.
Метта и Шейх стояли неподалеку. Прощание их затягивалось, и Доменг подошел, решив поторопить девушку:
– Пошли, Метта. Пора, утро в разгаре.
Метта, глядя на Шейха и затягивая его в янтарную глубину своих глаз, произнесла извечные слова на родном языке:
– Тину наимме меттайя, – и речь ее прозвучала, как песня.
Доменг погрустнел и ушел на яхту.
– Что я еще могу сделать для тебя, Метта? – спросил Шейх.
– Все, что мне нужно от людей – это их добрые поступки. Поверь, я знаю как никто другой – Земля задыхается в тисках зла.
– Тут ты можешь быть спокойна, – твердо сказал Шейх, и лицо его зажглось, – мы уничтожаем зло всеми силами. Это наша жизнь, наше святое дело – бороться с врагом.
Метта отшатнулась так, как будто он ее ударил. Черты ее исказились страданием, взгляд был полон страха:
– Ты говоришь об убийствах! Значит, ты хочешь отплатить черной неблагодарностью за то, что я для тебя сделала!
Шейх растерялся:
