– Не зарекайтесь, мой друг, не зарекайтесь, – скептически покачал головой Рене, – никто не может дать гарантий на вечную любовь. К тому же, прошу прощения, мы совсем не знаем, что вы за человек.
– Зато мы знаем, кто такая Метта, – раздраженно прервал их Доменг, не дав Белому Шейху ответить. – Не взыщи, Шейх, но наши переговоры не имеют смысла. Метта никогда не согласится на брак с тобой. Вот это я могу точно гарантировать.
– Да что ты знаешь? – разгневался Шейх. – Я чувствую, что тоже ей небезразличен.
Он взял себя в руки и продолжал более спокойно:
– Я смею надеяться, что она сможет полюбить меня так же сильно, как я люблю ее сейчас.
– Даже если это случится, она не пойдет за тобой, – упрямо настаивал Доменг. – Не смотри на нее, как на обычную женщину, – она не из тех, кто пожертвует всем ради мужчины.
– Да, такой девушки я не встречал, – медленно проговорил Шейх, – вчера я предложил ей вот это… – Он открыл стоявшую перед ними на столике большую, кованную серебром шкатулку. Она была доверху наполнена драгоценностями – бриллиантовыми переливами лучились ожерелья; тяжелые серьги и браслеты вспыхивали синими и зелеными гранями сапфиров и изумрудов; свернувшись длинными рядами, матово светились жемчужные бусы.
Поверх этого великолепия лежало кольцо с рубином, ярко-красным, как цветок гибискуса.
– Представьте, – вздохнул Шейх, – она на все это даже не взглянула.
– Такое богатство для нее ничего не значит, – сказал Доменг. – У нее совсем другие ценности. Позволь дать тебе совет, Шейх, – не трать времени попусту и не беспокой ее своими чувствами.
– Ты говоришь так, потому что сам влюблен в нее, – сдвинул соболиные брови Шейх. – Я вижу, ты повсюду следуешь за ней как тень.
– Это правда, – просто ответил Доменг. – Я люблю ее, и отдам за нее жизнь, если понадобится, и не только из-за своих чувств. Она олицетворяет собой то, за что не жалко и умереть.
Шейх перевел непонимающий взгляд на Рене.
– Полностью с ним согласен, – откликнулся француз. – Еще раз извините, Шейх, но мы бессильны вам чем-нибудь помочь. Могу лишь добавить в утешение – вы с Меттой никогда не поняли бы друг друга. Устремления ваши слишком разные. Вы думаете только о своем народе, защищая его интересы с помощью оружия, а она – обо всех, живущих на земле. Поверьте, именно в этом и есть неразрешимое противоречие.
– Мне непонятны ваши речи, – недовольно сказал Шейх. – Я вижу, что сначала мне надо получить ее согласие, а уж после мы вернемся к нашему разговору.
