Спотыкаясь о корни и едва на падая, Богдан кинулся вперед.
Теперь он мог бы и не бежать: капкан уже сработал. Но ноги сами несли Богдана вперед, хотя волнами накатывала слабость. По лбу струился пот.
Небольшая молодая лисичка, угодившая в капкан передней лапою, завидев Богдана, перестала плакать и приподнялась, насколько смогла. Богдан, тяжко и прерывисто дыша, сразу замедлил шаги, чтобы не напугать несчастную, и его тут же догнали не проронившие ни слова послушники. Медленно, почти на цыпочках Богдан мелкими шагами приблизился вплотную.
— Девочка… — невнятно бормотал он. — Маленькая моя… Ты не бойся, мы тебя не тронем… мы освободить тебя идем…
Больше всего он боялся, что, завидев людей, лисичка примет их за убийц, начнет рваться в ловушке и лишь усугубит и душевные страдания свои, и раны.
Лиса вздернула уши, пышный хвост дрогнул. Потом опять неловко прилегла. Она словно поняла Богдана и осталась спокойной – лишь вздернула верхнюю губу, предостерегающе обнажив мелкие острые зубы, когда Богдан протянул к ней руку. Коротко, едва слышно заворчала, будто предупреждая: не тронь.
В глазах ее и впрямь стояли слезы.
Какое уж тут «не тронь»!
Вдвоем с Арсением Богдан разжал челюсти капкана и попытался взять лису на руки; она оказалась тяжелее, чем он думал. Поразительная покорность зверька сильно облегчала им дело. Лапа, похоже, не была переломлена – редкостно повезло! — но сильно кровоточила; лохмотья свирепо разодранной сталью плоти жутко свисали и болтались, как неживые. Богдан бестолково заметался с лисой на руках, пытаясь сообразить, чем можно немедленно, прямо тут же, промыть и перевязать рану; вотще. Но тут осназовец, поняв его без слов, достал из-за пазухи пакет первой помощи, извлек оттуда тюбик какой-то мази, одним движением с треском почал нетронутый моток стерильного бинта и споро принялся за дело. «Ну что я за Му Да! — с тоской думал Богдан, держа лисичку и едва слышно бормоча ей что-то ласковое и успокоительное прямо в ухо. — Четыре часа волновался, а озаботиться приготовить бинт – даже в голову не пришло… Что проку от таких волнений тем, о ком ты волнуешься, минфа? Только себе сердце палишь, а помощи от тебя – с голубиное перышко…»
Лиса пристально, не мигая, глядела ему в глаза; в ее глубоких зрачках Богдану мерещились и боль, и понимание. Богдан отчетливо чувствовал, как часто бьется ее сердце и пульсируют жилы.
Он не мог отделаться от ощущения, что и впрямь держит на руках раненую девочку.
