себе
это плохо. Но и этим можно воспользоваться на благо.
Ты обнаружишь, что многие социально-христианские писатели считают, что
уже на ранней стадии развития христианство
начало искажаться и отходить от доктрины Своего Спасителя. С
помощью
этой идеи мы снова и снова поощряем то представление об
"историческом
Иисусе", к которому различные ученые приходят, устраняя "позднейшие
вставки
и искажения", и которым затем пользуются, противопоставляя его всякому
из
христианских преданий. В прошлом поколении мы поддерживали
концепцию
"исторического Иисуса" на либеральных и гуманистических основах. Теперь
мы
выдвигаем нового "исторического Иисуса" по линии марксизма, мировой
катастрофы и революции. У этих концепций (а мы собираемся менять их
примерно
каждые тридцать лет) множество достоинств. Во-первых, все они
направляют
благоговение человека на несуществующее, ибо каждый "исторический
Иисус"
неисторичен. Письменные источники говорят то, что в них сказано, и к
этому
ничего нельзя добавить. Поэтому после каждого "исторического
Иисуса"
приходится что-то вытягивать из них, преуменьшая одни стороны
и
преувеличивая другие, а также строя гипотезы (мы научили людей называть
их
"блестящими"), з
а которые никто не дал бы ни гроша, но которых достаточно для
появления
целой плеяды новых Наполеонов,
Шекспиров и Свифтов в осенней рекламе любого издательства. Во-
вторых,
все эти концепции измеряют значение своего "исторического
Иисуса"
какой-нибудь специфической теорией, которую Он якобы провозгласил. Он
должен
быть "великим человеком" в современном смысле этих слов, то есть
человеком,
утверждающим что-нибудь сумасбродное, чудаком, предлагающим людям
панацею.
Так мы отвлекаем людей от того, кто Он и что Он сделал. Сначала мы
просто
превращаем Его в учителя мудрости, потом замалчиваем глубокое единство
Его
учения с учениями других великих учителей нравственности. Людям ни в
коем
случае нельзя увидеть, что все великие учителя нравственности посланы
Врагом
не для того, чтобы сообщить им нечто новое, а для того, чтобы
напомнить,
восстановить все древние банальности о добре и зле, которые мир
так
неутомимо отрицает. Мы создаем софистов -- Он выдвигает Сократа, чтобы
дать
им отпор. Третья наша цель -- разрушить молитвенную жизнь посредством
этих
концепций. Вместо подлинного присутствия Врага, обычно ощущаемого люд
ьми в молитвах и в таинствах, мы, в виде суррогата, даем им
