доброго, причиной и рассадником милосердия и смирения.
Твой любящий дядя Баламут.
ПИСЬМО СЕМНАДЦАТОЕ
Мой дорогой Гнусик!
Тот пренебрежительный тон, с которым ты говорил об обжорстве
как
способе ловли душ, обнаруживает лишь твое невежество. Одно из
величайших
достижений последнего столетия -- то, что люди перестали об этом думать.
Во
всей Европе ты вряд ли найдешь хоть одно место, где произносили бы
проповеди
на эту тему, или человека, чья совесть бы этим мучилась. В
значительной
степени мы достигли этого, сосредоточив свои усилия на
чревоугодии
излишества. Насколько мне известно из наших протоколов (а тебе, надеюсь, от
Лизоблюда), мать твоего пациента -- прекрасный тому пример. Она удивилась
бы
(я рассчитываю, что однажды она и впрямь удивится), если бы узнала, что
вся
ее жизнь порабощена этой разновидностью чувственности, а скрыто это от
нее
потому, что ест она мало. Но какое нам дело до количества, если
можно
использовать человеческий желудок и вкус для развития
недовольства,
нетерпимости, немилосердия и эгоизма!
Эта дама в надежных руках. Для официантов и гостеприимных хозяев она
--
сущий ужас. Она всегда отказывается от того, что ей предлагают, и говорит
с
легким вздохом и полуулыбкой: "Ах что вы, мне ничего не надо, кроме
чашечки
чая, не крепкого, но и не слишком жидкого, и малюсенького
хрустящего
сухарика..." Ясна тебе суть? Ей хочется съесть меньше и стоит это
дешевле,
чем то, что ей предлагают, и потому она никогда не воспринимает
как
чревоугодие свою настойчивость, сколько бы хлопот ни доставила она
другим.
Балуя свой аппетит, она уверена, что упражняется в умеренности.
В
переполненном ресторане она вскрикивает при виде блюда, которое ставит
перед
ней усталая официантка, и говорит: "Ах, зачем мне столько! Уберите
это и
принесите примерно четверть..." Если бы ее спросили, она бы сказала, что
поступает так из бережливости. А в действительности она это делает
потому,
что та особая утонченность, которой
мы ее поработили, раздражается, если видит больше еды, чем ей в
данный
момент хочется.
Подлинное значение спокойной, скромной работы, которую годами
проводил
Лизоблюд, можно оценить по тому, в какой степени ее желудок
сейчас
господствует над всей ее жизнью. Пациентка в том состоянии, которое
мы
назовем "мне бы только хотелось". Ей бы только хотелось как
следует
заваренный чай, или как следует сваренное яйцо, или кусочек как
