— Кто это??! Кто говорит??! — начиная задыхаться, прохрипел Вилор Семёнович.
— Вместе с майором Залутой, — хладнокровно повторил голос, — присвоили. Вас арестовали, судили, Залута до сих пор, одиннадцать лет уже, отбывает, а вас повысили в звании и тоже посадили, но в МОГА — Международный отдел гражданской авиации. За какие заслуги, не напомните?
— Кто это? Я прошу вас, кто это? Или я бросаю трубку.
— Можете бросать что угодно, — в трубке повысили голос, — но тогда завтра явитесь по повестке в суд и разговор пойдёт другой. Выбирайте.
Выбора у Хропцова не было: всё, что так бесстрастно перечислял незнакомец, соответствовало действительности, и возвращение к едва не погубившему его процессу грозило большими неприятностями, несмотря на солидный срок давности. К тому же и высокий благодетель вместе с немалой за своё благодеяние зелёной суммой не вовремя недавно приказал долго жить. Поэтому, после паузы, которую ночной абонент терпеливо переждал, Вилор Семёнович выдавил из себя:
— Что вы хотите?
— Ну вот и хорошо, — обрадовались в трубке, — вот и правильно, по делу. Зачем срок мотать? А хочу я мало. Я хочу, чтобы вы свою падчерицу, Людмилу Логинову, устроили на хорошую работу. И жить ей где-то надо, а то она по чужим людям мотается, а половина вашей квартиры — её, по закону. Как?
— Где гарантия, что вы после этого прекратите шантаж?
— Ну какой шантаж, какая гарантия? Слово моё. Гарантирую и всё. И исчезаю. Может, для себя когда какую малость и попрошу, но это так, по дружбе, можно не выполнять. Ну?
— Позвоните завтра, я подумаю.
— Завтра не могу, завтра я весь день в Кремле на приёме. А думать тут нечего, Вилор Семёнович. Тут думай не думай, а каталажка вам светит реальная. Так что вот номер телефона квартиры, она в ней угол снимает, после десяти всегда дома. Хозяйка подзовёт. Звоните.
Голос продиктовал семь цифр и повесил трубку.
В ту ночь Хропцову как он ни пыжился, ни вертелся, как ни запивал снотворное валокордином, глаз сомкнуть так и не удалось.
А через полтора месяца его падчерица работала курьером в МОГА. И просыпалась она теперь по утрам и сладко засыпала ближе к ночи в собственной постели собственной кооперативной однушки в районе Сокола, недалеко от метро «Сокол».
Чудо, свалившееся на неё с небес, навсегда осталось для Людмилы Логиновой неразгаданной тайной.
Лёшка Гривин в среде московских фарцовщиков был человеком известным и уважаемым. Он никогда ни с кем не конфликтовал, не переманивал клиентов, а порой даже охотно делился ими с коллегами по бизнесу. «Зачем жидиться? — часто упрекал он своих прижимистых конкурентов и неизменно при этом добавлял с загадочным выражением лица: — Получает тот, кто отдаёт». Фразу эту Гривин услышал от одного незнакомого пожилого человека. Тот как-то окликнул его на улице, протянул пухлый кожаный кошелёк и поинтересовался: «Молодой человек, это не вы обронили»? «Я», — не задумываясь ответил Гривин. В кошельке оказались зелёные американские купюры и ещё какие-то цветные, похожие на деньги, бумажки. И неизвестно, с чего бы это вдруг — то ли от трусости, потому что в стране строжайше не приветствовались валютные операции, за них сажали, а двоих даже приговорили к высшей мере наказания, то ли по какой другой причине, связанной с благородством натуры, — неизвестно, но так или иначе Гривин догнал пожилого гражданина и смущённо повинился: «Дяденька, я ошибся, это не мой кошелёк». «Дяденька» остановился, внимательно на него посмотрел, сказал: «Но и не мой. Сделаем так: отдайте постовому, он отнесёт его в стол находок». «Ага, обязательно отнесёт!» — невольно вырвалось у Гривина. «Дяденька» улыбнулся. «Отдайте, отдайте, не жадничайте. Получает тот, кто отдаёт».
