В тот вечер в театре давали «Весёлую вдову». Просмотрев и прослушав спектакль с не меньшим, а в кульминационных местах и с несравнимо большим восхищением, нежели в предыдущие разы, Хропцов не стал откладывать нахлынувшие на него эмоции в долгий ящик и тут же, воспользовавшись закулисным полумраком, долго не проходящим поцелуем заверил любимую в серьёзности своих намерений.
Расписались они в скромном районном ЗАГСе, а вскоре Анюта со спектаклем «Весёлая вдова» уехала на гастроли в какой-то забытый богом городишко на самом крайнем севере страны. Там её и убили. Следствие не проводилось, со слов оперетточной администрации, всё списали на суицид. Правда, справедливости ради следует сказать, что по прибытии в Москву из театра неожиданно, без видимых на то причин, был уволен недавно принятый в труппу драматический тенор.
Вилор Хропцов горевал в течение всего времени, пока оформлял квартиру погибшей жены на своё имя. Процесс этот затянулся, поэтому горевал он достаточно долго. Затем по великому воинскому блату заключил любимую падчерицу в детский дом, устроился клерком в МОГА — Международный отдел гражданской авиации и приступил к очередной тоске по домашним обедам и регулярной женской ласке.
Что касается осиротевшей Лолы, то четырнадцать лет, проведённые в детском доме вплоть до окончания средней школы, без постоянного пригляда, без слюнявого обожания и обрыдлых — можно-нельзя, хорошо-плохо — все эти долгие, счастливые годы называть иначе, как «звёздными», язык её не поворачивался. Здесь происходило то, что всегда происходит впервые между молодыми людьми: и дружба «навеки», и любовь «до гроба», и возрастная истома, и отчаянное расставание с девичеством… Одноклассник Лёшка Гривин стал её первым мужчиной. Этот смазливый длинноволосый балбес обладал гипнотическим даром склонять понравившихся ему девочек к постельным испытаниям, и те, бабочками на огонёк, одна за другой впархивали в его пружинистые ловушки. Когда же дело дошло до Лолы, Гривин столкнулся с непривычным сопротивлением. Между ними произошёл не совсем характерный для детдомовских «лицеистов» разговор, хотя начался он очень даже привычно и достаточно бесхитростно. Лёшка-балбес сказал:
— У меня комната пустая. Пойдём ко мне, отдохнём.
А вот дальше…
Дальше он с удивлением услышал:
— Я не устала.
Этот ответ настолько поразил балбеса, что он не нашёл ничего лучшего, как просительно повторить:
— Пойдё-ё-ём. Хорошо отдохнём.
