— Разрешите поухаживать?
Владимир Андреевич был в плохом настроении, усмехнулся и сказал раздраженно:
— Благодарю вас, как-нибудь сам.
Он повесил пальто на вешалку, причесал волосы и обратил внимание на тишину в учительской, хотя преподаватели были все в сборе. Почувствовал неловкость: принесла же нелегкая эту Анну Львовну со своими услугами! Прошел к столу, но учителя по-прежнему молчали, и хотелось спросить: «Что произошло, черт возьми? Почему все, как в рот воды набрали?»
Зазвенел телефон. Лидия Николаевна взяла трубку:
— Да. Школа. Здесь, — и протянула трубку Владимиру Андреевичу. — Жена просит.
Лена редко звонила в школу, лишь в исключительных случаях. Что такое стряслось? Опять что-нибудь с Танюшкой? Утром отвел ее в садик, ничего, веселая была, сто вопросов задала, пока шли до садика. Может, с Леной что? Она в последние дни жаловалась на боли в груди. Отправлял в больницу, отказывалась, дескать, пройдет и так.
Владимир Андреевич, волнуясь, принял трубку от Лидии Николаевны:
— Слушаю.
— Ты, Володя?
— Я. Что такое?
— Ничего. Но ты читал? — Что? Ничего я не читал.
— Тут о тебе в «Советской России» написано. У вас там должна быть газета. Сильно написано. Я рада, Володенька.
— Ладно, ладно, — проговорил он, и раздражение потихонечку исчезло. Теперь понятно: почему Анна Львовна хотела услужить… Кто-то пододвинул Владимиру Андреевичу газету, он машинально взял ее. На четвертой полосе нашел статью о себе, бегло пробежал ее глазами, внимательно не стал читать — не получилось бы.
Лидия Николаевна встала и церемонно пожала руку:
— Поздравляю, от души поздравляю.
Принялись поздравлять и другие учителя, а Анна Львовна, не помня зла, улыбнулась и сказала:
— Знаете, у меня нынче открытие. Ведь я вас принимала совсем, совсем за другого, за самого обыкновенного, а вы вон какой! Герой!
— И что же изменилось? — сказал ей в ответ Владимир Андреевич. — Сами же говорили: лесть никогда не бывает искренней.
— Но я не льщу. Я говорю правду.
— Откровенно говоря, я не понимаю, что же особенного произошло? Было дело, правильно. Но это же было давно. А каким я был вчера, таким остался и сегодня! Верно?
— Ну не скажите! — кокетливо посмотрела на него Анна Львовна. — В моих глазах вы стали другим — значительнее!
— Пустое. И вот что — давайте считать, что ничего не случилось. И мне лучше, и вам удобнее.
В разговор вмешалась Лидия Николаевна, «узурпатор».
— Вы можете так считать про себя, так оно и должно, — сказала она. — А мы… Это уж наше дело. И не надо сердиться, нехорошо.
