— Скажи мне, — спросил Джеймс, — почему ты сомневаешься в моем искреннем восхищении.
Вздох поднял ее груди, и молодой человек услышал:
— Потому что я дылда и тупица, капризная до бесконечности.
Тут он по-настоящему расхохотался. Закинув голову назад, он смеялся во все горло. Когда к нему вернулось дыхание, а глаза проморгались от слез, он заметил обиженное выражение на ее лице.
— Итак, дылда, тупица и слишком капризная? Гм-м-м. Я должен покончить с этими выдумками немедленно.
— Но мои мама и папа всегда говорят, что я слишком капризна.
— Они это утверждают? Почему же?
— Потому что я хочу жить своим умом и часто делаю то, что им не понравится.
Он на минуту задумался.
— То, что им не понравится? То есть они не знают, чем ты занимаешься?
Селина глядела озадаченно:
— Иногда.
— Тогда как они могут знать, что ты капризна?
— Просто знают и все, я и на самом деле такая. — Она вздернула подбородок.
— Так вот, ты отнюдь не дылда и уж, конечно, не тупица.
— Нет, я тупая, — настаивала она, придвинувшись ближе в попытке доказать свою правоту. — И уверяю тебя, мой рост совершенно ужасен.
— Ты примерно на дюйм выше моего плеча. Я считаю, это лучший рост для женщины. — Про себя он добавил: особенно для женщины, чье тело я страстно хотел бы прижать к своему… Он взял ее лицо в ладони, как в рамку, и принялся всерьез изучать его: — Тонко изогнутые брови. Да, мне нравятся. И слегка вздернутый нос. М-м-м. Глаза, как у дикой лани, наблюдающей за какой-то прекрасной сценой. Восхитительные. А рот… Селина, твой рот — само совершенство. Можно, я поцелую тебя? По-настоящему поцелую.
Она выглядела испуганной, но тут ее внимание переключилось на его губы, и она, слегка пошевелившись, придвинулась к нему еще ближе.
— Селина, это значит «да»?
Она едва заметно кивнула, и он поймал ее на слове. Стараясь не раскрывать губ, он прижался ими к ее рту. Поддерживая рукой ее затылок и приподнимая ее лицо, он целовал все сильнее. Она обвила руками его плечи, и он почувствовал, что их контакт стал иным. Теперь она отвечала на его поцелуи. Ее неумение, нерешительность губ разжигали его.
— О да, — задыхаясь, проталкивал он слова в ее губы. — Именно так, моя нежная.
Она приподнялась на коленях и в своей невинности прижималась к нему все сильнее. Руки Джеймса передвинулись, лаская ее шею. Кончиками пальцев он коснулся чувствительных углублений у ключиц, погладил нежные точки за ушами. Селина задышала быстрее. Он нагнулся, чтобы целовать места, где побывала уже его рука, и увидел, как лихорадочно поднималась и опускалась ее грудь.
