Сотни людей, слушающих Ленина, проникаются одним боевым настроением. Его можно выразить оптимистическими словами:
— Не унывать!.. Не пасовать перед трудностями!
Какими-то окрыленными, еще более уверенными в своей силе и в успехе дела революции возвращались с этого митинга рабочие я красноармейцы.
Много замечательных людей было в нашем полку рабочей Москвы. И как в россыпи крупного отборного зерна трудно отличить лучшие экземпляры, так же трудно выделить кого-то из бойцов полка. Все люди у нас были отборные, весь полк — героический. Но некоторые товарищи, в силу того что мне чаще приходилось с ними сталкиваться, запомнились больше, и время не стерло в моей памяти их благородных образов.
Одним из таких бойцов-добровольцев был коммунист Гавриил Михайлов.
Сорок с лишним лет проработал он на заводах в разных городах Российской империи. В конце 70-х или начале 80-х годов был арестован за революционную деятельность и сослан. После освобождения ему удалось [44] устроиться в Москве на завод АМО Симоновского района. Здесь его и застал февраль 1917 года. Михайлов, несмотря на свой значительный возраст, принимал активное участие в Октябрьском вооруженном восстании. Он одним из первых добровольно вступил и в 38-й Рогожско-Симоновский полк.
В полку Михайлов пользовался большим уважением и любовью красноармейцев и командиров. Его неизменно избирали во все комиссии, где нужен был председатель, пользующийся неограниченным доверием. Ему приходилось иногда разбирать те или иные проступки красноармейцев, при этом его решения никогда не вызывали среди бойцов возражений или недовольства.
Как и большинство старых членов партии, Михайлов свято верил в силу и победу пролетариата. Красноармейцы любили слушать его беседы и выступления, проникнутые твердой уверенностью в правоту рабочего дела.
Михайлов был достаточно начитанным и развитым, но в разговоре некоторые слова произносил по-своему. Вместо «пролетариат», например, говорил «пролетария», вместо «допускать» — «допущать».
Особенно любил Михайлов молодежь. Он с увлечением разъяснял молодым рабочим и красноармейцам непонятные им вопросы, вникал в их интересы. Относился к ним мягко, по-отечески, верил в лучшее начало, заложенное в молодежи. И если кто-нибудь из молодых красноармейцев совершал проступок, Михайлов внимательно и терпеливо выяснял все обстоятельства дела. Иногда он удивлял нас своим заключением.
— Ну как, товарищ Михайлов, к чему вы пришли? — спросит бывало Логофет по поводу того или иного бойца, нарушившего дисциплину.
